Учитель драмы

В Лаосе замечательно. Очень милые люди. Острая, но просто потрясающая еда. Единственная проблема — это транспорт. Местность тут гористая, поэтому я немного ограничена в передвижениях.

Так что если бы вы смогли выслать деньги согласно нашим договоренностям, то у меня появилась бы возможность сесть на автобус до Луангпхабанга вместо того, чтобы возлагать надежды на свой тайско-лаосский словарь для путешествий автостопом. Машины проезжают по главной дороге (грязь с кусками асфальта) каждые шесть минут, и мне совсем не хотелось бы ехать по ней в кузове грузовика.

Абсолютно искренне ваша,

Верная и преданная дочь

Но ответа не последовало. Ни в «Компута Кафе» на Каосан Роуд в Бангкоке, ни в «Кабинке электронной почты» в подвале в районе Пахаргандж в Дели, куда я простояла часовую очередь. И, оказавшись в Варанаси, в Индии, я обнаружила, что больше зачислений не было. На моем счете осталось всего две тысячи рупий, то есть примерно тридцать фунтов.

Как будто это было вчера: я стояла в Банке Бароды[74] перед банкоматом, украшенным жизнерадостными пластиковыми гирляндами, беспомощно пялясь на жалкие цифры на заляпанном экране.

— Американка? — раздался голос у меня за спиной.

— Британка, — сказала я, наклонившись, чтобы достать удручающе маленькую стопку банкнот.

— Хорошо, — сказал он и улыбнулся, слегка приподняв бровь.

— Разве? — спросила я, выпрямляясь. Я сунула наличные в свою поясную сумку, натянула сверху футболку и повернулась, чтобы взглянуть на него.

Несмотря на его внешность, я совсем не была готова к очередной порции мужского внимания. На самом деле я и так большую часть времени в Индии слышала перешептывания у себя за спиной.

— Да, — сказал он, улыбаясь шире. — Это значит, что я смогу рассказать тебе шутку про американского туриста в Индии.

Он был одним из тех счастливчиков, которые могут смешаться с местными в этой части света. Его темные, бархатистые волосы служили паспортом гражданина мира. Так же, как и его глаза, отражавшие свет как черный лед.

— Американский турист в Индии спрашивает: «А я могу увидеть слона на улице?» Угадай, что отвечает консьерж. Реальная история.

Я невольно улыбнулась.

— Не знаю. Что отвечает консьерж?

— «Это зависит от того, сколько вы выпьете, сэр».

Я рассмеялась, находясь в каком-то угаре от отчаяния, и он начал рассказывать еще один анекдот.

— Американский турист спрашивает: «Вы не могли бы рассказать мне что-нибудь про гиппопотамьи бега?» И консьерж отвечает: «Африка — это большой континент треугольной формы на юге от Европы. Индия — это большой треугольник между Тихим и Индийским океанами, и здесь нет… А, забудьте. Конечно, гиппопотамьи бега проходят каждый четверг вечером на Ганге. Приходите голым».

Я снова рассмеялась.

— Смешно, — и у меня как-то странно скрутило живот; подобного не происходило со времен того немецкого парня.

— Ты имеешь в виду, «смешно, Оз».

За его спиной простирался лабиринт улочек старого города. Оттуда слышалось битье барабанов, пение, визг обезьян, громыхание металлических тарелочек паломников и голоса людей, локтями пробивавших себе путь к храму Вишванатх, куда они несли воду из священной реки Ганг. Подбирались сумерки, всегда пугавшие меня в моем одиноком путешествии. Каждый день закат опускался как приговор. Он приближал мой неизбежный конец.

Он, Оз, все еще смотрел на меня. Уголки его губ медленно опускались. Его глаза слезились из-за дымящего ладана и запахов человеческой мочи и коровьего навоза.

Он потянулся и поднял мою безжизненно висящую руку.

— А в этой части разговора ты должна сказать мне свое имя…

* * *

Я позволила Озу отвести себя в ресторан на крыше, прилегающий к гостевому домику, который он мне посоветовал.

В любых других обстоятельствах я бы вряд ли доверилась незнакомцу только из-за его накачанного пресса, мечтательных глаз и заверений, что он знает, где подают лучший палак панир[75] в городе. Но мало того, что у меня не было ни гроша в кармане, так я еще и совсем не ориентировалась в Варанаси, потому что приехала недавно.

В нескольких метрах от нашего стола мужчина играл на ситаре, наполняя все вокруг сладкой гудящей вибрацией.

Грязные воды реки под нами потихоньку успокаивались. Здесь, в тусклом свете, ее святость проявлялась как-то особенно, что даже я могла понять. На базарах зажигали огни, женщины раскладывали свои товары в приглушенном мерцании. За маленькими окнами семьи присаживались на пол, чтобы поужинать, разогревая чай на углях.