Учитель музыки

Ещё один сумасшедший дом. Кажется, весь этот квартал сошёл с ума. А может быть — весь город. Весь мир?

Прислушавшись, он понял, что старуха и не думала отходить от двери — она стояла и, затаив дыхание, впитывала малейшее движение звуков на улице. Тогда Эриксон тихонько постучал в дверь. Оконце с готовностью открылось. Да, на самом деле, этой старухе было смертельно скучно, и внезапно явившаяся возможность поболтать совсем не казалась ей такой уж неприятностью.

— Что ещё вам надо? — сердито спросила она.

— А вы не знаете, кто там сидит у окна, в той квартире, о которой я говорю?

— Да кто бы там ни сидел, ваше-то какое дело! — дёрнула головой консьержка.

— Просто господин Клоппеншульц, о котором я упомянул, он послал меня к…

— Не морочьте мне голову, господин хороший, — перебила старуха. — Не морочьте, пока мне и в самом деле не захотелось вызвать полицию.

— Но я… — начал было Эриксон, однако старуха не стала слушать.

— Уж кому и знать про все окна этого дома, — сказала она, — как ни господину Клоппеншульцу. Это его дом.

— Что вы сказали? — Эриксон даже придвинулся поближе к оконцу, полагая, что плохо расслышал.

— То и сказала, — отпрянула старуха, испугавшись, наверное, что он замыслил недоброе. — Ступайте уже поздорову…

— Этот дом содержит господин Клоппеншульц, вы сказали? — переспросил Эриксон.

— Сказала, — отвечала старуха. — А что в этом такого? И он велел мне никому не сдавать квартир, ясно вам? Вот и ступайте.

И она со стуком затворила оконце.

Эриксон стал прислушиваться. Шаркающих шагов консьержки, которые он различил вначале, не было слышно — наверняка она попрежнему стояла за дверью и ждала.

— А вы не скажете, кто содержит дом напротив? — спросил он через дверь. — Тот, что на Сёренсгаде, номер один.

— Да кто бы ни содержал, вам-то что за дело? — глухо донёсся до него скрипучий голос старухи.

— Мадам Бернике, не так ли?

— Ещё чего! — оконце распахнулось, в нём явилось возмущённое лицо консьержки. — Ещё чего, откуда у этой соплячки столько денег. Она всего лишь домохозяйка. Скажут тоже, — домовладелица, ха-ха!

Возможно, по сравнению с этой старухой мадам Бернике и выглядела соплячкой, но…

— Его содержит Клоппеншульц! — воскликнул Эриксон, оглушённый внезапной догадкой.

— А вот и нет, — довольно помотала головой старуха, счастливая разочаровать собеседника в его догадливости. — Нет, не Клоппеншульц. Там одна состоятельная дама значится в хозяевах, не знаю её имени, то ли Хевальдсон, то ли Хенриксон.

Эриксон не сказал больше ни слова — повернулся и побрёл из тесного двора в сторону переулка.

Не успел он вывернуть на Тиневейен, кто-то схватил его за руку. Он рванулся, ожидая снова увидеть того господина, охотника на воров, но перед ним стояла Магда Винардсон.

— Пойдём домой, Якоб, — тихо сказала она, увлекая его к проклятому дому. — Пойдём.

Эриксон попытался удивиться тому, что ему не хочется сопротивляться — а ему действительно не хотелось, — но и удивляться тоже не было никакого желания. Хотелось только есть и спать — плотно и вкусно поужинать и завалиться в кровать. Хоть бы и в постель Якоба Скуле — неважно, тем более, что это ведь всё равно его постель.

— А Габриэль как крикнет мне: «фру Винардсон, а куда это Скуле опять в такой поздний час отправился?» — неспешно рассказывала Бегемотиха, ведя его за руку к дому. — Ну, я и подхватилась. Как так, думаю, он же не проходил мимо. Заснула я, что ли, думаю. Глядь, а нет — входная-то закрыта. Побежала к чёрной, а оно вона что — так и есть. Выбежала в переулок, а тебя уже и след простыл. Ну, думаю, всё — ушёл наш Якоб. Вернулась, поднялась к Габриэлю, а он мне и говорит: ты, говорит, сходи вон в тот дом — наверняка Якоб где-то там. Ну, я побежала, а ты уж и сам навстречу. Габриэль-то как в воду смотрел.

— Вы и меня тоже убьёте? — спросил Эриксон.

— Да бог с вами, господин учитель! — перешла Винардсон на «вы». — Что вы такое говорите-то! Сейчас, часика через два-три, когда все улягутся, потихоньку вынесем тельце, проветрим хорошенько комнатку, полы подмоем, и будет всё как ничего и не было.

Как ни странно, Эриксону стало легче от её уговоров. Как ничего и не было… Больше всего ему хотелось именно этого. Пусть этот проклятый дом, дни, проведённые в нём, шкаф с трупом, все эти странные люди — пусть они все отменятся, исчезнут, будто ничего этого никогда не было.

Но явно довольное лицо Клоппеншульца, наблюдающего за ними из своего окна, не оставляло никаких надежд.

12

— Вставайте, господин учитель, — услышал он над собой тихий голос Магды Винардсон какое-то время спустя и почувствовал, как она теребит его за плечо.

Он резко сел в кровати, уставился на Макса Пратке, который прижался к стене и косил на него свой безумный глаз.

— Что это? — произнёс Эриксон. — Зачем он здесь?

В следующее мгновение ему подумалось, что они пришли убивать его, и он обежал взглядом комнату, ожидая увидеть все остальные действующие лица спектакля: Клоппеншульца, Линду, Йохана, почтальона, Циклопа и прочих, кто принимал в представлении участие.