Учитель музыки

— Не кричите, — простонал он, пытаясь выбраться из-под напористого господина. — Я не вор, клянусь вам, я не вор!

— Расскажете в полиции, — пропыхтел господин, прижимая его руки к земле.

И тут из-за ближайшего угла вывернул Циклоп. Эриксон сразу узнал эту массивную фигуру, даже ещё не различая лица. Заметив их возню, сутенёр остановился и с минуту вглядывался в сплетённые тела, пытаясь разглядеть что-нибудь в свете фонаря. А противник Эриксона окликнул:

— Помогите мне, что же вы стоите! Я поймал вора.

Громила сутенёр ещё несколько мгновений разглядывал их, потом, кажется, узнал Эриксона.

— Эй ты! — окликнул он незнакомца. — А ну-ка слезь с него.

Нападавшему наконец удалось завернуть Эриксону руку, он смерил Циклопа удивлённым взглядом, в котором, впрочем, тут же проявилась опаска, как только глаза его рассмотрели мощный торс и пудовые кулаки великана.

— Его нужно доставить в полицию, — произнёс он, но в голосе не было никакой уверенности в том, что он действительно готов схватиться с Циклопом за свою добычу.

— Ты меня понял? — сутенёр приблизился. — А ты, сморчок, иди сюда, — обратился он к Эриксону.

Эриксон, очутившийся между двух огней, не знал, что ему делать. Несомненно, Циклоп вернёт его в дом Бернике. Бдительный господин столь же несомненно сделает всё, чтобы Эриксона заполучила полиция.

Не успел Циклоп сделать ещё шаг, как Эриксон был отпущен и борец с ночными ворами нерешительно отступил в свет ближайшего фонаря.

— Полиция! — крикнул он, без всякой, впрочем, надежды.

— Чего ты натворил? — обратился сутенёр к Эриксону, когда тот поднялся.

— Ничего. Вышел прогуляться.

— Да-да, — вставил тот господин, — а заодно залез в чужую квартиру.

Циклоп смерил говорящего неприязненным взглядом и махнул Эриксону:

— Давай за мной.

Угрюмый громила двинулся в сторону Сёренсгаде.

Эриксон раздумывал, не обратиться ли ему в бегство, но Циклоп, сделав пару шагов, остановился.

— Слышь, дохлый, — обратился он к инженеру. — я внятно излагаю? Шагай за мной.

— Его нужно отвести в полицию, — не унимался из-под фонаря бдительный господин. Сутенёр даже не удостоил его взгляда.

Когда подошли к проклятому дому, сутенёр бросил насмешливый взгляд на уже промокшую простыню, свисавшую на улицу странным сюрреалистическим хвостом неведомого животного, забравшегося в окно.

— А через дверь не проще было? — громила смерил Эриксона взглядом. Инженер не ответил, с тоской ожидая конца всего этого спектакля.

— Вашего придурка от полиции спас, — бросил Циклоп консьержке, которая открыла им дверь и во все глаза смотрела на Эриксона. — Говорит, что будет теперь через окно ходить. Поставьте ему там лестницу, что ли, чтобы простыни не портил.

И громила заржал во весь голос.

— Я не хотел, — сказал Эриксон в ответ на укоризну во взгляде Бегемотихи. — Просто… — он махнул рукой, понимая, что все объяснения бесполезны.

— Моя сегодня была? — между тем обратился Циклоп к Бегемотихе.

Та бросила быстрый взгляд на Эриксона, покачала головой:

— Нет, Матиас, не видала.

Циклоп подозрительно покосился на неё, посмотрел на Эриксона. Потом вдруг схватил его за ухо, сжал так, что у инженера чуть не брызнули из глаз слёзы.

— Слышь, пентюх, была сегодня эта сучка?

— Вы о ком? — прошипел Эриксон.

— Я ведь могу и сломать, — ухмыльнулся Циклоп, выкручивая ухо. — Могу и оторвать — во мне силы, как в танке. Будешь тогда одноухим придурком.

— Я не знаю, — простонал Эриксон, морщась от боли и хватая великана за руку. — Правда, я не видел её.

— Вот сука! — сплюнул Циклоп, отпуская ухо. — Куда она забилась?

Он постоял в раздумье, потом ему в голову пришла какая-то мысль. Сутенёр поднялся на третий этаж и принялся барабанить в дверь.

— Моя сегодня была? — стал слышен его голос, когда дверь, наверное, открылась.

— Я не знаю, Матиас, — послышался голос мадам Бернике. — Тебе же известно, дорогой, я почти не выхожу из своей комнаты.

Потом хозяйка понизила голос и принялась что-то быстро толковать, но слышно было только «бу-бу-бу… дум-дум-дум… бы-бы…». Громила, кажется не стал дослушивать старухину болтовню. Его шаги протопали по лестнице и он, разъярённый, оттолкнув с дороги Эриксона, выскочил на улицу.

— Будь ты проклят, сатанюга! — произнесла Бегемотиха, когда дверь за сутенёром закрылась. — Убить тебя мало.

Эриксон не мог не согласиться с консьержкой, а она со вздохами и ворчанием задвинула щеколду и заперла замок.

— Ну, что, Якоб, хорошо ты сделал? — с укоризной обратилась к Эриксону. — Сбежать хотел? А дело рук своих на нас бросить, да? Чтобы мы отвечали за твои выплясы?

— Дело рук моих? — воскликнул Эриксон. — Мои выплясы?.. Да будьте вы все прокляты!

— Ты тише, не ори, — шикнула она. — Ещё не спят никто.

— Я же знаю, — Эриксон подошёл к Бегемотихе вплотную, приблизил своё лицо к её так, что чувствовал на себе кислое дыхание и мог рассмотреть неаккуратный слой дешёвой помады на губах консьержки. — Я же всё знаю. Знаю, что Якоб Скуле убил этого человека, там, в шкафу. И вы решили найти какого-нибудь идиота, подставить его вместо учителя. Да только вам не повезло, вы не на того напали — я буду бороться с вами до конца.