Учитель покаяния. Жизнеописание святителя Игнатия (Брянчанинова)

Епископ Игнатий постоянно был слаб физически, но всегда одет, по афонскому обычаю, и занят либо работой над статьями, либо молитвой. 16 апреля 1867 года, в день Светлого Христова Воскресения, после совершения литургии уставшего владыку едва довели до его кельи. Он объявил, чтобы вечером его не беспокоили, так как стало «необходимо готовиться к смерти». На другой день, в день рождения Государя Императора, святитель молился на литургии в алтаре, но в последний раз все-таки вышел в храм служить благодарственный молебен. Получив 21 апреля из Петербурга третий и четвертый тома сочинений, святитель Игнатий не стал их разворачивать, выказав совершенное равнодушие. Он потерял вкус к пище и просто интерес ко всему земному. 23 апреля, в неделю апостола Фомы, владыка чувствовал особенную слабость. Через два дня повторились более-менее сильные удары, после которых ему было особенно «легко, так весело», что давно, по его словам, он не чувствовал себя настолько хорошо. Старец-епископ слышал приближение смерти и твердо знал, что дни его были сочтены. Прикровенно он говорил, что Господь открыл ему день кончины как «день недельный».

На скорбь молодого келейника, который боялся осиротеть после смерти духовного отца, владыка ответил: «Да, батюшка, очень, очень трудно, так трудно, что ты себе и представить не можешь, и я думал о тебе и предал, как себя, так и тебя, воле Божией». В последние дни своей жизни Брянчанинов был исполнен необыкновенной милости и жалости ко всем, «любовь и смирение разливались вокруг него такими потоками, что потрясали души окружавших его и заставляли их как будто бояться чего-то». Дней за пять до кончины Василий (Павлов, впоследствии – иеромонах Александро-Невской лавры) брал вечером благословение у святителя и по обычаю поклонился ему в ноги со словами: «Прости меня, владыко, елико согреших». Вдруг старец в ответ поклонился в ноги келейнику: «Прости и меня, Васенька». Накануне кончины святитель Игнатий писал: «Нет во мне свидетельства жизни, которая бы всецело заключалась во мне самом; я подвергаюсь совершенному иссякновению жизненной силы в теле моем. Я умираю…».

Игнатий (Брянчанинов), епископ Кавказкий и Черноморский

Рано утром 30 апреля, в неделю жен-мироносиц и день памяти преподобного Нила Сорского, делателя умной молитвы, келейник Василий увидел, что вопреки обыкновению владыка не убрал орлец после молитвенного правила. Встав в шесть утра, по обыкновению умывшись, выпив крещенской воды и чаю, святитель скрылся во внутренней келье, запретив входить к нему до девяти утра. Перед началом благовеста к поздней литургии Василий обнаружил, что владыка Игнатий лежал на кровати лицом к стене, с каноником в правой руке, не отвечая ему на входную молитву. Настолько мирным было положение тела епископа, что не сразу келейнику и братии пришла мысль о смерти духовного отца и старца. Прекрасное лицо его сияло радостным светом. Братия нашли незаконченные записи Брянчанинова.

«Что – душа моя? Что – тело мое? Что – ум мой? Что – чувства тела? Что – силы души и тела? Что – жизнь?.. Вопросы неразрешенные, вопросы неразрешимые…»[225].

После кончины святителя Игнатия осталось капитала 7 копеек и 70 рублей долга. Собираясь в свой последний путь, он не имел, чем оплатить его.

Трое суток стояло тело владыки в его келье, затем его перенесли в храм святителя Николая. В пятницу, на шестые сутки, Кинешемский епископ Ионафан (Руднев) – впоследствии архиепископ Ярославский и Ростовский, 1818–1906) совершил заупокойную литургию по Пасхальному чину. Весь монастырский двор был полон народа. После нескольких дней непогоды ярко светило солнце. После прощания, с крестным ходом обошли Никольский храм, внесли гроб в больничную церковь во имя святителя Иоанна Златоустого и преподобного Сергия Радонежского и, отслужив литию, опустили в склеп за левым клиросом. Отпевание напоминало церковное торжество более, чем печальную церемонию.