Удержать высоту

В дивизионах Толстого и Короти они разбили несколько установок. Получили ранения командир батареи старший лейтенант Волосных, связист сержант Анциферов, командир установки сержант Воронин, орудийный номер рядовой Никитин, оторвало шрапнелью руку помкомвзвода огневиков старшине Бондаренко. Убиты сержант Кошелев, рядовой Ломакин. Были и другие потери.

А тут целых двенадцать машин притаились под сенью деревьев и не подают признаков жизни. Это трудно было объяснить не только армейскому и фронтовому командованию, но и себе самому.

Начальник разведки дивизиона старший лейтенант Цыпанов сидел у стереотрубы с потемневшим осунувшимся лицом. А в часы самого ожесточенного обстрела тенью следовал за Шутовым, готовый в каждую минуту прикрыть командира своим телом. Весь его вид без лишних слов говорил о том, как он переживает, что высказанные им предположения о готовящемся прорыве врага на этом участке не подтверждаются. Он понимал, что втянул подполковника в авантюру, и техника, которая сейчас позарез нужна на других направлениях, простаивает без дела.

В штаб полка, переместившийся поближе к высоте, в деревню Василивщину, где среди пепелища чудом сохранился хлебный амбар, несколько раз наведывался командующий артиллерией фронта, вызывал к себе подполковника Шутова. Потом связисты штаба по «беспроволочному солдатскому телеграфу» рассказывали телефонистам дивизиона, те — разведчикам, а от них, от рядового Николая Колодезного, узнал и старший лейтенант Цыпанов, какой крутой разговор произошел между генералом и их командиром.

Начарт нажимал на «непозволительную роскошь излишнего упрямства», которым Шутов может подорвать свой авторитет и даже скомпрометировать себя. И хотя с доставкой боеприпасов в распутицу сегодня в его дивизионах много лучше, чем в других гвардейских минометных частях, никакие прошлые заслуги не спасут, если гитлеровцы вздумают прорываться крупными силами и все-таки прорвутся, но не здесь, у перекрестка, а на другом участке восьмикилометрового рамушевского коридора, куда 252-й дивизион капитана Яковлева не сможет дотянуться.

— Зарубите себе на носу или где хотите, — сердился генерал, — я за вас не намерен отвечать ни перед командующим фронтом, ни перед Ставкой.

На что подполковник, не теряя выдержки, ответил:

— Нельзя оценить правильность принятого решения, пока оно не доведено до конца. А что до ответственности, то волков бояться — в лес не ходить.

Вспоминали связисты, как вспылил после этих слов генерал. Шумел, что ответственности не боится и он, а то бы сам приказал перебросить 252-й дивизион туда, где его сейчас особенно просят, если бы не поддержка Шутова членом Военного совета генералом П. А. Дегтяревым, если бы сам начарт не верил его, командира полка, интуиции.

Три ночи подряд Цыпанов с Колодезным, с сержантами Дубиненко и Набиуллиным лазили с пехотинцами в тыл фашистам за «языком», но не повезло им. Дважды возвращались ни с чем, а в последний раз какого-то бельгийского карабинера, которого они «сняли» с напарником у дежурного пулемета, подстрелили случайной очередью уже на нейтральной полосе прямо у него на спине.

Одного фашиста, рыжего бугая, прикончил финкой Колодезный еще в окопе, уж больно тот дергался, когда они вдвоем навалились на него, пытались связать, даже кричать пытался. А со вторым такая незадача вышла. Как тут не загрустить?

Утром на НП сумел проскочить начальник штаба. Майор Платицын сказал Шутову, что в полосе обороны 55-й стрелковой дивизии, южнее Сучанского болота фашисты под прикрытием «юнкерсов» пытались вырваться в рамушевский коридор. Но залп 251-го дивизиона капитана Короти остановил их. Реактивные снаряды плотно накрыли боевые порядки гитлеровцев. А один из ЭРЭС даже угодил случайно по самолету, и тот рухнул на землю, к всеобщему восторгу гвардейцев.

Командир полка эпизод с самолетом воспринял с легкой улыбкой на губах, а о прорыве попросил рассказать ему подробнее.

— Сколько танков, самоходок там пробивалось и где точно? — спросил Шутов у начальника штаба и попросил показать это место на карте.

— Танков, мне докладывали, не было вовсе, — пояснил начштаба и провел по карте карандашом небольшую линию. — Здесь довольно топко, хотя за последние дни и подсохло. Шли бронетранспортеры с пехотой, пушки тащили на прицепах. Болото есть болото. От него там метров пятьсот, но низина…

— Правильно, — согласился командир полка. — А здесь, у перекрестка, небольшая возвышенность и ровное, как стол, место.

Глаза у него заблестели.

— Давай, Сергей Петрович, представим на мгновение, — прищурил он взгляд, — куда бы мы с тобой бросили танки и самоходки, оказавшись на месте фашистского командования? В низину, где и летом можно засесть и не вылезть, или на равнину, на взгорок? Тут, правда, на высотке мы сидим, но этим обстоятельством можно при случае пренебречь. А правильнее учесть это обстоятельство при прорыве.

— Конечно, я стал бы прорываться по сухому месту.

— Вот и я так же думаю. А меня торопят: снимай дивизион да снимай. Как тут снимешь? Нет, потерпим немного. Ты как считаешь, Платицын?

— Я бы потерпел.