Удивительные истории о бабушках и дедушках

— Да не существует он, Лесовик. Сказки детские. Сама же говорила.

Анечка обиженно надула губу.

— Ну признайся, что тебе — жалко? Какой он? В фуражке, да? Уродливый?

— И вовсе нет… — протянул Сережа. — Даже симпатичный. На гриб похож. Только старый. Элегантного возраста.

— Ох, ребятишки, вы и выдумщики! — рассмеялась тетя Валя, и Сережа понял, что шепчутся они слишком громко.

— А как же ты от Лесовика убежал? — не унималась Анечка.

— А очень просто. Если в него не верить — он это чувствует и звереет. А если ты с ним, как само собой… Ну, в смысле, встретил и встретил, чего в лесу не бывает… То он очень даже добрый. Булкой вот накормил, к машине вывел.

— А я всегда верил, — завистливо буркнул Мишка. — И я!

Сережа подмигнул им.

Машина мчалась в город. Заметно стемнело, и на небе появилась круглая, как головка сыра, луна. Сережа выглянул в окно. Лес за обочиной иногда расступался, давая место просеке с высоченными столбами линии электропередачи. Они стояли, широко расставив длинные тонкие ноги, и сквозь них луна напоминала Сереже знак качества.

Он долго вглядывался в потемневший лес, и казалось ему, что меж деревьев мелькает брезентовая плащ-палатка, и вот-вот раздвинутся ветки и выйдет его новый знакомец-травник.

Баба Сима наклонилась к окну, пытаясь уследить за взглядом внука, но ничего не увидев в сгущающихся сумерках, откинулась на спинку сиденья и громко выдохнула:

— Ох, Сергуня. Все-таки сегодня ты довел меня до белого каления!

Сережа не спорил. Просто кивнул.

Валентин Стасюк Редкие фрукты

Никогда не доверяйте глазам. Внешность обманчива. За простачком может скрываться великодушный рыцарь, за уродливой глиняной фигуркой — шедевр мирового искусства, а за обычными бананами — необычная история, которая может перевернуть и вашу жизнь.

Был я как-то в командировке в Краснодаре. Детей судил. Ну, в смысле, жюрил на детском театральном фестивале. В качестве специально приглашенного театрального педагога из самой Москвы.

Фестиваль проводился тут уже не первый год и в местных кругах был необычайно популярен. Коллективов съехалось много, со всего края. Выступления пестрые. Приготовили, кому что по силам: кто стих прочтет, кто сценку разыграет, а кто и коллективом целый спектакль «забабахает».

В жюри нас было трое: я, степенная краснодарская дама с хриплым голосом, преподающая вокал, и возрастной режиссер из Ростова, обладатель пышных усов и вязаного кардигана.

Нам втроем предстояло к концу дня определить призовые места и произвести разбор предоставленных работ. Я загрустил уже ко второму часу просмотра: увиденное мне казалось жалкой самодеятельностью. Более же всего меня раздражал усатый режиссер, который после каждого выступления оборачивался ко мне за подтверждением собственных восторгов. Его благодушие и хвалебные комментарии по любому, даже самому примитивному поводу создавали ощущение, что он вовсе никакой не профессиональный деятель театра, а дедушка, который пришел в детский сад смотреть на собственных внучат.

Я чувствовал, что во мне зреет бунт, и готовился к разгромной речи на круглом столе. Я собирался безжалостно размазать всех и вся, пользуясь сложной театральной терминологией и правом председателя жюри.

Наступил обеденный перерыв. И вовремя — к этому моменту у меня закончились остатки терпения и сострадания к выступающим.

Наше судейство усадили в комнате, а-ля «переговорной», за большим столом. Принесли в пластиковых контейнерах подогретую еду. Мясо, гарниры, салат, как полагается. Я, еще с самолета ничего не евший, набросился на все без разбору. Война войной, а обед по расписанию.

Степенная краснодарская вокалистка из жюри отвергла кулинарное предложение оргкомитета фестиваля и отправилась закусывать в другой общепит, за пределами нашего дворца культуры.

Восторженный режиссер из Ростова, при свете оказавшийся похожим на располневшего Якубовича, тоже чинно отодвинул весь пластик на край стола.

Однако комнату не покинул. Вытащил из портфеля связку бананов. Штук пять, не меньше. Обтер один из них влажной салфеточкой и начал поглощать, размеренно, со вкусом.

«Он еще и веган, — пронеслось у меня в голове. — Только бы не воинствующий!»

Я отвернулся, так как любое внимание к пище подобного субъекта неминуемо грозило длинным нравоучением о правильном питании и здоровом образе жизни. Знаю я этих ЗОЖистов, сталкивался. — Это у нас семейное, — подал голос фальшивый Якубович. Заметил-таки мой взгляд! — И дети мои, и внуки — все бананы обожают. А началось все знаете с кого?

Я промолчал. Во-первых, я не знал, во-вторых, мне было не интересно.

— С деда моего! Представляете? Вот он просто по бананам с ума сходил! — победоносно объявил мне ростовский режиссер, раздвинув в улыбке пышные усы.

— Ничего себе, — делано удивившись, ответил я. — Гурман у вас дед был, что скажешь!

— Ага, — коллега с радостью продолжил разговор. — А в его-то время бананы вообще редкостью были. По крайней мере, у них в поселке. Он из Двубратского, слышали про такой? Тут недалеко.

— Не-а, — промычал я. — Я и в Краснодаре-то впервые.