Удовольствие есть наказание

Присев на стул, я сразу же почувствовала неимоверное ощущение холода. Чтобы вам было понятно – в кабинете совершенно отсутствовали окна, так что сквозняк, скорее всего, бил откуда‑то снаружи. Холод пробирал от самых костяшек ног до кончиков пальцев. Кровь стыла в жилах от того, что здесь называли кондиционером, обеспечивающим циркуляцию воздуха. Если бы я могла, тотчас же бы сбежала, сплетая ноги в единую целую бурю. Даже сегодня, бывает, навеваются эти воспоминания о страшной холодной комнате и об ужасном человеке, которого называют следователем. Он мне сразу не понравился. Возможно, могло случиться нейтральное отношение, но всё‑таки он повёл себя настолько ужасно, что и не могло сложиться ничего кроме тягучей жалкой ненависти.

Но надо, наверное, расписать, что он такого сделал. Сначала этот лысый страшный мужчина начал выпытывать у меня силой причину смерти Роджера. Меня били руками, ногами, но этот хмырь старался наносить удары так, чтобы после них не оставалось ни синяков, ни ран, ни ссадин.

В ту минуту мне было лишь интересно, за что меня невзлюбили, ведь я никуда не сбегала и ничего противоправного вообще‑то не совершала. Было видно его желание повесить смерть Роджера и нанесение тяжких травм тебе, Клаас, на меня. Я не могла ударить человека. Я заплакала, и тут он отпрянул. На лице выскочило удивление, и этот следователь покраснел, как помидор, а сам обнял меня. Будто он понял, наконец, что совершил подлость не только передо мной, но и перед всем человечеством. Меня сразу же повели к выходу. Тогда я поняла, насколько всё‑таки люди могут быть мягкотелыми. Более мягкотелый, чем этот следователь, только, наверное, Гелов. Но вот и я вышла на свободу. После того, как даже минуту отсидел в том месте, сразу же начинаешь смотреть на этот мир по‑другому.

Всё начинает казаться светлее и лучше. Ты начинаешь находить даже в самых отъявленных проступках нашего правительства или общества какие‑то плюсы. Люди в твоих глазах даже если только поздоровались с тобой, то уже кажутся лучше, чем сам Господь Бог.

Именно поэтому люди после тюрьмы ударяются в веру. Их никто, кроме Иисуса Христа, не понимает. Никто не способен приголубить бывшего заключённого, а на самом деле и полстраны сидит незаслуженно. Нужно это только понять, и всё станет гораздо проще. Но для этого нужно и самому, возможно, приобщиться к этой самой религии. Это не значит, что атеисты не могут воспринимать заключённых как людей. Это значит нечто гораздо большее, что даже я ещё не могу понять. Это "что‑то" – душа.

Только она помогла мне увидеть то, что раньше я бы и не заметила. Пейзаж. Все эти зелёные деревья с набитыми кронами, вся зелень, опавшая на землю, чувствующая себя как листва! Так невозможно! Нет ничего красивее, чем природа в городе! В лесу всё становится таким обыденным, потому что наблюдаешь эту красоту каждый день.

Вследствие этого, она начинает тебе надоедать.

В городе же всё структурировано – на каждый домик найдётся деревце, как и на каждое деревце найдётся домик. В этой гармонии и заключается прелесть нашего Града‑Танка.

Никогда не ожидала от такого грязного города такой красоты! И ведь даже своим глазам перестаёшь верить, смотря на всю эту картину. Но эта реальность всё‑таки постепенно тебя опутывает, и, поверь, теперь она тебя уже никогда не отпустит.

Человек нужен одновременно и природе, и городу. Но вы, обычные городские жители, даёте предпочтение каменным джунглям лишь из‑за того, что ваш глаз не привык видеть что‑то другое.

Ну да и хватит о погоде. Мне бы хотелось видеть тебя, Клаас. У нас намечается серьёзный разговор. Захочешь позвать своих дружков – зови давай.

Только, прошу тебя, не нужно впутывать сюда Тасю и Кирелова.

Они и так уже натерпелись всякого за эти дни. Или, в отличие от тебя, им нужны целые нервы и чистая голова.

Мне о них хочется позаботиться от чистого сердца. Я за тобой только ухаживала и теперь вижу, чем это обернулось.

Больше я не допущу такой ошибки. "Нас" больше нет и ты, надеюсь, в состоянии это понять.

Остальные твои друзья не имеют для меня веса, так что мне совершенно плевать на их отсутствие или наличие.

Не будь трусом и сам приди ко мне на встречу. За нами идёт кровавый след.

Тебе, Клаас, это явно виднее, чем мне. Мы уже не те, кто были всего лишь девять месяцев назад. Пора двигаться дальше. И у каждой истории должен быть свой финал. Не важно, плохой он или хороший. Клаас, нужен финал.

Для всех от Элис.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Après moi le déluge!(фр.)

marquise de Pompadour

Ночное небо всегда так хорошо при светлой Луне? Похоже, это была одна из тех ночей, когда ночное небо становится гораздо светлее из‑за того, что в чьих‑то сердцах зажглась надежда. Холод от этих звёзд начал проникать и на участок больницы.