Удушье

Эти мужчины и женщины за незапертыми дверями… они знают, что купить дом побольше — это не выход. Равно как сменить жену/мужа, заработать еще больше денег, сделать подтяжку лица.

— Чем больше ты приобретаешь, — говорит Трейси, — тем больше потом потеряешь.

Выхода нет.

Не самое радостное открытие.

— Нет, — говорю я и провожу пальцем у нее между ног. — Я имею в виду, вот так. Зачем ты бреешь лобок?

Она улыбается и закатывает глаза.

Она говорит:

— Чтобы носить трусики-танга.

Я сижу на толчке — отдыхаю. Трейси смотрится в зеркало. Проверяет, что осталось от ее макияжа. Слюнявит палец и вытирает смазанную помаду. Пытается затереть пальцами следы укусов вокруг сосков. В «Камасутре» это называется «разорванные облака».

Она говорит, обращаясь к своему отражению в зеркале:

— Зачем мне подобные развлечения? Да просто так. Когда понимаешь, что все бессмысленно, тебе уже все равно, чем заниматься.

Когда понимаешь, что все бессмысленно.

Этим людям не нужен оргазм. Им нужно просто забыться. Забыть обо всем. Хотя бы на две минуты. На десять минут, на двадцать. На полчаса.

Или может быть, все еще проще. Если к людям относятся как к скотине, они и ведут себя по-скотски. Или это лишь оправдание. Может быть, им просто скучно. Или хочется поразмяться — в конце концов это действительно надоедает: сидеть столько часов на месте. По самолету особенно не погуляешь.

— Мы здоровые, молодые, живые люди, — говорит Трейси. — И зачем мы вообще делаем то, что делаем?

Она надевает блузку и подтягивает колготы.

— Зачем вообще что-то делать? — говорит она. — Я достаточно образованный человек. Я вполне в состоянии понять, что мне нужно. Я отличаю фантазию от реальности. Если я ставлю перед собой цель, я могу объяснить, почему и чего я хочу добиться. Я найду оправдание любому поступку. Я сама поражаюсь, какая я умная-благоразумная.

Я так и сижу на толчке, изможденный и голый. Включается радио. Самолет пошел на снижение. Скоро мы совершим посадку в Лос-Анджелесе. Местное время — такое-то, температура воздуха — такая-то. Прослушайте информацию для транзитных пассажиров.

Мы с этой женщиной — Трейси — на мгновение замираем. Просто стоим, глядя в пространство, и слушаем объявление.

— Зачем я так делаю? — говорит она и застегивает свою блузку. — Потому что мне это нравится. На самом деле я, может быть, даже не знаю зачем. Тут как с убийцами… как ты думаешь, почему их казнят? Потому что стоит лишь раз преступить какую-то черту, и тебе непременно захочется повторить.

Она заводит обе руки за спину и застегивает молнию на юбке. Она говорит:

— На самом деле мне даже не хочется знать, почему меня тянет на беспорядочные половые связи. Ну, тянет и тянет. — Она говорит: — Потому что, когда начинаешь задумываться почему и понимаешь причину, оно уже не в удовольствие.

Она надевает туфли, поправляет прическу и говорит:

— И не думай, пожалуйста, что это было что-то особенное.

Она открывает дверь и говорит:

— Расслабься. — Она говорит: — То, чем мы тут занимались, это такой пустяк, о котором даже задумываться не стоит. Когда-нибудь ты это поймешь.

Уже на выходе из туалетной кабинки она говорит:

— Просто сегодня ты в первый раз преступил очередную черту. — Она уходит, оставляя меня одного — голого на толчке. Она говорит напоследок: — И не забудь запереть за мной дверь. — Она смеется и говорит: — То есть если надумаешь запираться.

Глава 41

Девушка за стойкой регистратуры не хочет кофе.

Она не хочет проверить свою машину на стоянке перед больницей.

Она говорит:

— Если что-то случится с моей машиной, я знаю, кто виноват.

И я говорю ей: тс-с-с.

Я говорю: вы не слышите? То ли утечка газа… то ли ребенок плачет.

Это в динамике — мамин голос, приглушенный и усталый. Непонятно откуда, из какой комнаты.

Я стою у стойки регистратуры в вестибюле больницы Святого Антония и слушаю, что говорит мама. Она говорит:

— Девиз Америки: «Неплохо, но можно и лучше». Мы всегда недовольны. Всегда стремимся к чему-то большему. Дальше, выше, быстрее…

Девушка за стойкой регистратуры говорит:

— Нет. Не слышу.

Слабый, усталый голос в динамике говорит:

— Я всю жизнь все отрицала, потому что боялась создать что-то сама…

Девушка за стойкой регистратуры нажимает на кнопку переговорного устройства, обрубая голос в динамике. Она говорит в микрофон:

— Сестра Ремингтон. Сестра Ремингтон, пройдите, пожалуйста, в регистратуру.

Толстый охранник с шариковыми ручками в нагрудном кармане.

Но когда девушка за стойкой регистратуры отключает микрофон, в динамике снова звучит мамин голос, далекий и слабый.

— Ничего мне не нравилось, — говорит мама. — Хороших сторон я не видела, замечала одни недостатки. И вот в итоге осталась ни с чем.

Ее голос затихает вдали.

В динамике — только треск. Белый шум.

И очень скоро она умрет.

Если не произойдет чуда.

Толстый охранник подходит к стойке регистратуры. Он говорит:

— Какие проблемы?