Угодный богу

Хоремхеб опять припал к ногам Эхнатона, а тот продолжал:

– И жить ты можешь в любом месте моей страны, если того будут требовать обстоятельства и безопасность Египта. Скажи, есть ли у тебя родственники, за чью судьбу ты обеспокоен?

Военачальник поднял на фараона лицо, полное благодарности:

– О да, сын Атона!

– Хочешь ли ты, чтобы я позаботился о них, когда ты сам будешь не в состоянии этого сделать?

– Да, фараон! У жены моей есть маленький брат, который после смерти отца воспитывается в одном из богатейших номов Уасета.

– Кто был его отец?

– Почтенный Анхот, о могущественный!

При упоминании этого имени тень давних событий промелькнула в памяти Эхнатона.

– Да, да, – было видно, что фараон думает о чем-то, более отдаленном во времени. – Анхот был самым богатым из уасетской знати.

– О да, могущественнейший!

– Не тот ли это Анхот, что делал щедрые пожертвования храму Амона-Ра?

– Я не знаю, фараон, – Хоремхеб развел руками.

– А теперь он отправился в мир мертвых?

– Увы, о повелитель.

– Ты же собираешься овладеть его имуществом, пока этого не сделал брат твоей сестры, единственный мальчик в роду Анхота? – резко бросил Эхнатон, а Хоремхеб открыл рот от неожиданного выпада фараона.

Он не знал, что ответить, тем более, что повелитель был прав.

– Ну хорошо, – смягчился владыка. – Пришли этого мальчика ко мне. Он будет расти в царском дворце вместе с моими дочерьми. Ты доволен?

Вместо ответа Хоремхеб кинулся целовать обувь повелителя. Теперь уже по-настоящему. А фараон наблюдал за ним и думал, почему же богатство ценится дороже человеческой жизни, и почему именно на него Атон возложил эту кару: попытку изменить людей? Ведь не было ни в каком языке тех слов, что могли бы заставить каждого жить по справедливости, по законам любви. И никому это было не под силу, даже самому фараону.

Египет.

В хижину Мааби заглянул улыбающийся Халосет. В последнее время улыбка не сходила с его губ, как не покидало юношу веселое настроение. Быть может, он был счастлив или влюблен?

Девочка стояла спиной к дверному проему и не заметила появления Халосета.– Мааби, – позвал он. – Маабитури.

– Ты уже прибежал? – вместо приветствия ответила та. – Я ждала тебя позднее.

– Ты не рада моему появлению? – Халосет остановился на пороге.

– Напротив, – сдержанно отвечала Мааби. – Зайди в дом.

Она что-то готовила и не собиралась ради гостя прерывать свое занятие.

– Мааби, – ласково произнес молодой человек. – Посмотри, что я тебе принес!

– Руки твои пусты, – не оборачиваясь, сообщила девочка. – Неужели твой подарок так мал, что его нельзя увидеть?

– Не угадала! – торжествовал Халосет. – Где же твоя вечная проницательность?

– Ах, ты решил меня проверить? – в свою очередь завелась Маабитури, взглянув на молодого человека исподлобья. – Уж не хочешь ли ты сказать, что свой подарок ты принес в том пыльном мешке, что оставил слева от двери?

Халосет замер, пораженный ее небрежно брошенным словам.

– Ты не боишься, – как ни в чем не бывало, продолжала девочка. – Что твой подарок может пострадать от такого обращения?

– Я обернул его листьями пальмы и тканью, – пробормотал вконец растерянный молодой человек.

– Ну что ж, неси, – сжалилась Маабитури, вновь принимаясь за свою работу.

Халосет вышел и вернулся с небольшим мешком, который поставил подле Мааби, и принялся развязывать.

– У каждого человека свои прихоти, способные свести с ума любого, – начал юноша. – Порой думаешь о людях хорошо, а они, словно в насмешку над тобой, совершают безрассудства.

– Что?

– Я не понимаю, зачем понадобилось учителю бросать мастерскую, бежать за пределы дворца и начинать все сначала, да еще с этими бездарными мальчишками?

– О, как ты ревнив! – перебила его Мааби. – Ты так высоко о себе возомнил, что другие кажутся тебе бездарными?

Халосет осекся и залился краской.

– Прости, Мааби. Но поступки Тутмеса меня настораживают. Ты знаешь, он ведь совсем не живет в своем роскошном доме…

– Да, я знаю об этом.

– Но он прежде хоть изредка бывал там, а теперь…

– Я верю тебе, ведь ты, в отличие от своего учителя, живешь в его доме постоянно.

– Не смейся, – Халосет продолжал распутывать узлы и раскручивать пальмовые листья, в которые был упакован подарок для Мааби. – Недавно мастер Тутмес пришел домой не один, он привел хорошенькую женщину и сказал мне: «Халосет, если кто-то будет гнать отсюда эту толстуху, скажи, что она – моя жена». Оставил ее и ушел. Она с тех пор живет в его доме, хозяйничает там, приводит гостей, а мне даже как-то неловко появляться там. К томе же, сам Тутмес больше дома не был.

– Неразрешимая загадка, – усмехнулась Мааби.

– Но странностям Тутмеса нет конца, – воскликнул молодой человек. – Он обратился ко мне с одной просьбой. Попросил сходить в мастерскую, ту, что во дворце. Я решил, что он там оставил инструменты или камни и не хочет туда возвращаться. Но он сказал… – Юноша беззвучно засмеялся.

– Ну говори же! – рассердилась девочка.