Угодный богу

– Ты все-таки решил вернуться? – взяв себя в руки, как ни в чем не бывало, спросил Ну-от-хаби с иронией, свойственной только ему одному.

– Да, учитель, – Тотмий был действительно счастлив.

– Ну, а ты был в Догонять-пыль?

– Где? – не понял Тотмий.

– Ну, в той стране, куда ты направлялся?

– Ах, да, – скульптор улыбнулся. – «Догонять-пыль». Египет.

– Еги-пет… – пробуя на язык новое слово, переспросил Ну-от-хаби. – Значит, так она называется?

– Да.

– Прекрасно. И, надо думать, ты бывал там?

– Да, довелось. Я жил там тринадцать лет.

– Понятно, – китаец копался на своем столе и делал вид, что очень занят. – Тринадцать лет – срок порядочный. Надеюсь, за это время ты нашел денек, чтобы выполнить мое поручение?

– Какое поручение? – Тотмий решил подыграть своему учителю.

Ну-от-хаби взглянул на ученика, как тому показалось, с детской обидой:

– Я помнится, просил тебя отнести два моих браслета во дворец тамошнего императора. Ты сделал это или забыл?

Тотмий не стал мучить старика и ответил со всей искренностью, на которую был способен:

– Конечно, это ведь было моей целью.

– Кому ты их вручил? – ревниво допытывался китаец.

Тотмий узнавал своего учителя.

– Царице Египта, самой прекрасной женщине на свете, – он старался не подавать вида, насколько он взволнован, даже на мгновение перехватило голос и пришлось откашляться.

Китаец внимательно посмотрел на своего ученика:

– Ей понравилось?

– О, учитель, это целая история…

Ну-от-хаби был верен себе, а потому поспешил перебить Тотмия:

– Историю ты расскажешь после, а пока я хочу знать, понравился ли ей мой подарок?

– Она была потрясена, учитель, и сразу же примерила его!

– А поскольку ты забыл ей сказать, как открывается замок, царица и по сей день ходит в драгоценностях Ну-от-хаби, – потирая руки, пошутил китаец, но тут же заметил перемену в лице ученика.

– Нет, учитель, – ответил сразу помрачневший Тотмий. – Царица умерла три года назад, пока я добирался сюда. Я ушел из Египта как раз накануне этих событий и узнал обо всем в дороге.

– Вижу, мой мальчик, ты был неравнодушен к этой женщине.

– Это не так, – попробовал возразить Тотмий, но китаец его не слушал, он задавал все новые и новые вопросы.

– Ты хорошо знал ее?

– Неплохо. Учитель, я тринадцать лет прожил при дворе фараона. Так называется император Египта.

– Неплохо, неплохо, – понимающе закивал китаец. – Значит, жил при дворе. Служил охранником или был отгонятелем мух? А, может, ты был рабом?

Тотмий едва улыбнулся:

– Я делал портреты царицы и всего двора. В Египте очень ценится искусство скульптуры, и я кое-чего достиг.

– Значит, твой наставник был прозорлив и находчив, отправляя тебя именно в эту страну? – самодовольно потирая ладони, сказал Ну-от-хаби.

– Да, учитель.

– Я не однажды слышал о начальствующем там скульпторе Тут-мет-сиу… или как там его зовут, – китаец задумался, припоминая имя, потом с досадой махнул рукой. – Не вспомню точно, как-то так. Слава о нем не год и не два отдается по всему миру. Ты был в Египте и должен о нем знать.

Вопрос застал Тотмия врасплох.

– Как его зовут? – придумывая на ходу, что ответить, уточнил он.

– Какая разница! Самый лучший скульптор «Догонять-пыль»! Тот-месау или Тут-сет-мис… Это ты должен мне сказать его имя, ты там жил тринадцать лет! – Ну-от-хаби посмотрел прямо в глаза своему ученику. – Или ты что-то от меня утаиваешь? Ты был там?

– Да, – ответил ваятель не сразу, а после некоторого раздумья. – В пору моего пребывания в стране фараонов при дворе действительно существовал такой человек, его звали Тутмес. О его славе судить не мне. Работал он честно, со всей страстью своего сердца. Он стремился не к почету и богатству. Он не только хотел добиться в камне наибольшего сходства с теми, кого изображал. Ему было нужно выразить внутренний мир человека…

– Его внутреннего бога, – подхватил, понимающе кивая, Ну-от-хаби. – Это великолепно!

– Говорят, что этот человек оживлял камень, – Тотмий усмехнулся. – Может быть, за это его и поставили начальником над всеми скульпторами.

– И он там ими правит? – удивленно причмокнул губами китаец и принялся развивать свою мысль. – Учит их своему искусству, наказывает нерадивых и непослушных, как это везде принято?..

– Нет, он ушел, – перебил его Тотмий.

– Почему? – еще больше удивился Ну-от-хаби. – Ты ведь сказал, он не стремился к славе? Он же имел все, о чем даже мечтать нельзя: он был самым главным! А это что значит? Когда ты главный – только ты решаешь, что тебе делать. Никаких советчиков! Никаких преград! Возможно, ты ошибаешься, и он не был чужд тщеславию, ему оказалось мало оставаться первым в стране?