Угодный богу

Порыв неведомо откуда взявшегося сквозняка колыхнул складки его одежды.

Хануахет улыбался кому-то, видимому только ему одному.

Ничто так долго не живет,

Чтоб помнить ту жару и лед,

Чтоб доказать, где сон, где ложь,

А где же правду ты найдешь.

Ни дерево, ни человек

Не знают тот священный век.

Но вновь возьмемся за весло

И вспомним, что уже прошло,

И в водах времени опять

Мы будем истину искать.

Год 1345 до Рождества Христова.

Египет. Меннефер.

Анхесенамон сидела на полу у изголовья своего супруга, безжизненно растянувшегося на постели. Вокруг находилось множество слуг, но все двигались медленно, отдавая дань страданиям владыки. Иные стояли, боясь дышать в присутствии фараона. Внимание присутствующих было приковано к неподвижному Тутанхамону.

– Он умер? – осторожно спросила Анхесенамон у лекаря, находившегося тут же.

– Нет, царица, фараон уснул. Сейчас в храме Амона-Ра возносятся молитвы о выздоровлении властителя Верхнего и Нижнего Египта.

– И он будет спасен? – с детской наивностью поинтересовалась царица.

– Конечно, о супруга божественного!

– Неправда! – вдруг воскликнула Анхесенамон, поднимаясь с пола. – Когда умирал мой отец, мать моя без устали и сна простирала к богу руки и молила о спасении мужа своего, забыв обиды и то горе, что причинил ей Эхнатон. Она молилась искренне. И это были самые сильные молитвы, на которые способен человек, потому что они были – сам свет, льющийся от сердца прямо к богу. Но отец умер…

– Говорят, что бог Атон не всесилен, – попробовал начать лекарь, но царица не дала ему продолжить:

– А разве всесилен Амон-Ра? – вскричала она вся в слезах и отвернулась, пряча обезображенное рыданьями лицо.

– Бог Амон простирает свою благодать не на каждого, – еле слышно прошептал лекарь.

Но царица его услышала.

– Так если не на фараона, тогда на кого же? – поворачиваясь к нему, спросила Анхесенамон.

И тут фараон зашевелился. Мутный взгляд его просветлел, задвигались губы.

Он прохрипел:

– Оставьте ее, она не виновата!

Присутствующие замерли в испуге, переглядываясь между собой. Они боялись, что у фараона помешательство или бред. Какие распоряжения может отдать он в таком состоянии? Оставалось надеяться на лучшее и беззвучно молиться. Что они и делали.

– Я сказал! Оставьте ее! – прошептал Тутанхамон, в бессилии закатывая глаза.

– Что это значит? – с тревогой спросила Анхесенамон.

– Наверное, это продолжение болезненного сна, – предположил лекарь, делая поклон.

Тутанхамон повернул к ним лицо:

– Царица, я хочу сказать… – он вдруг зашелся в приступе кашля, от которого его буквально подбрасывало на постели. – Я… виноват… я преступник…

– О, мой несчастный супруг! – Анхесенамон опять рухнула на пол, взяла в свои ладони свесившуюся с постели руку мужа и всё гладила ее, роняя слезы.

– Нет… я не должен… позволять тебе… прикасаться… ко мне… – Фараон все кашлял, и вдруг стал захлебываться.

Кровь хлынула у него изо рта.

Анхесенамон смертельно испугалась и с криком отскочила в сторону.

Тутанхамон еще пытался что-то досказать, он не терял из виду глаза супруги, но силы его иссякали, жизнь уходила. Вот глаза фараона помутнели и не выражали уже ничего, кроме тоски и животной боли. Повелитель Египта затрясся судорогой. Лекарь поспешил увести Анхесенамон из комнаты, где умирал ее божественный супруг. Царица плакала.

Едва только она покинула спальню, фараон рванулся всем телом с ложа, будто желая задержать супругу, и тут же упал, издав при этом шумный выдох. Больше он не двигался и не дышал. Только небольшая струйка крови вытекала из его рта, зака́пав пол.

Кто-то из слуг нагнулся к распростёртому телу, заглянул в открытые настежь глаза.

– Божественный скончался, – сказал он несмело.

Лицо Тутанхамона выражало его последний порыв раскрыть кому-то страшную тайну, тяготившую его. С этим порывом он и оставил мир живых.

По сводам дворца в Меннефере эхом на разные голоса неслось:

– Божественный скончался.

– Скончался фараон!

– Умер владыка Верхнего и Нижнего Египта.

– …повелитель Обеих Земель!

– Фараон умер!..

На мертвое тело положили полупрозрачное льняное полотно, тонкое, как китайский шелк, и белое, как горный снег.

В другой комнате рыдала вдова фараона, Анхесенамон. Ей было в тот момент восемнадцать, как и ее усопшему супругу…

Мумия Тутанхамона нашла пристанище на одном из почетных мест в гробницах царей. Много богатство было помещено в усыпальницу юного владыки. И среди них находился золоченый трон, сработанный Халосетом, и необыкновенные светильники, сделанные из алебастрита учеником великого Тутмеса и знаменитые тем, что при зажжении на их стенках проступали изображения царя и царицы на фоне гирлянд цветов. Для своего фараона создал Халосет и большие статуи, мрачно охранявшие место скорби и покоя от вторжения алчных негодяев. По воле умершего на его мумию было положено изображение богини Нехбет, когда-то давшей жизнь мальчику из уасетского нома, а теперь призванной вечно быть с ним в его посмертном странствии.