Угол покоя

Едва дыша, она проталкивалась через густую траву. Ног малорослой лошади не было видно, она раздвигала траву плечами, цветы и головки травы застревали в стремени и боковых лопастях седла. От волнистого движения внизу и вокруг у Сюзан так же кружилась голова, как только что над быстрой речной водой. Горный воздух был того голубого сорта, что играет в легких, как шампанское. Привстав на стремени, чтобы омыть в этом воздухе лицо и наполнить грудь, она почтила мысленной овацией кайму гор, вырезанную из синевы. С тысячи травинок подмигивали солнцу маленькие самоцветы невысохшей росы.

Она услышала, как Прайси подъехал близко и остановился за ней. Его лошадь фыркнула. Но ей хотелось наглядеться, и она не оборачивалась. Потом услышала, как Прайси своим утонченным оксфордским голосом, уверенно, без малейшего заикания, продекламировал:

О голубая чаша дня,
Что вспыхнула огнем!

[94]

Кто, как не Прайси? Где, как не в Ледвилле?

Над бабушкиными письмами из Ледвилла потрудились мыши, сотворив ряд исторических лакун. Да и стопка худенькая. За такой же срок в Нью-Альмадене и Санта-Крузе накопился целый тюк корреспонденции. Из Ледвилла – только тридцать писем.

Бабушкины воспоминания не сильно помогают, как и три ее романа на ледвиллском материале, увиденном от камелька сочувственными, но мало что понимающими глазами. Подлинные люди и поступки в этих романах проглядывают, но они помещены в сюжеты, полные переживаний и угрызений совести утонченных, чахнущих девственниц, каких бабушка уж точно не могла встретить в Ледвилле. Их избранники, герои романов – молодые инженеры, похожие на Оливера Уорда, но картонные; злодеи – захватчики чужих участков и бессовестные управляющие. Одна из героинь – дочь злодея, этот сюжетный ход бабушка использовала потом повторно. Прежде чем молодая особа может выйти за своего честного инженера, злодей должен раскаяться на смертном одре.

Эти истории можно было бы без особых изменений – только пейзажный фон выписать иначе – перенести в другое рудничное место, в Тумстоун или Дедвуд. Сюзан и впрямь была оберегаема – отчасти мужем, но в такой же мере своей собственной разборчивостью. Реальность в этой прозе играет лишь декоративную роль.

В погрызенных мышами письмах – вот где погребен Ледвилл, столь же неожиданный, сколь настоящий. Ледвилл, нашедший все‑таки дорожку к ее камельку.

Поселок, где можно разбогатеть посреди экономического спада, манил всех – и подготовленных, и неподготовленных. В Ледвилле выпускники Гарварда выгребали породу из пробных шурфов, люди с дипломами Массачусетского технологического или Естественнонаучной школы Шеффилда в Йеле работали кассирами, секретарями и вооруженными охранниками, в контору каждой шахты, что ни день, заявлялся какой‑нибудь начинающий инженер с дипломом и только-только отпущенными усами. В Кларендон-отеле разговаривали с бостонским, нью-йоркским и лондонским выговором; перевал Москито был важным миграционным маршрутом для перелетных экспертов по горному делу и капиталистов.

Ледвилл с грохотом несся к цивилизации, как потерявший управление поезд. Уже шли разговоры об оперном театре; три управляющих рудниками, в том числе У. Ш. Уорд, дальний родственник Оливера, собирались построить себе дома на аллее вдоль канала и рассчитывали к следующему лету поселиться в них с женами. Главный пансион Ледвилла, устроив “бал младших сыновей”, возвел на этом балу социальные перегородки, не менее жесткие на свой лад, чем в Ньюпорте[95]. Лучшие питейные заведения щеголяли мебелью орехового дерева, хрусталем и моррисовскими обоями. Все это начинало укладываться, вставать на свои места как раз в то время, когда Сюзан поселилась в своей неказистой хижине у канала.

Однажды утром в дверь постучали, и Сюзан, открыв, увидела представительную, ясноглазую, весьма уверенную в себе невысокую даму. Хелен Хант-Джексон[96] была, как валентинка, послана ей Огастой, их общей подругой. Писательница, вышедшая замуж за горного инженера, и жительница Запада, миссис Джексон пришлась бабушке, которая нуждалась в ободрении, как нельзя более кстати. Если Хелен Хант из Амхерста, штат Массачусетс, не сгинула, став Хелен Хант-Джексон из Денвера, то почему Сюзан Берлинг из Милтона, штат Нью-Йорк, должна утратить себя, сделавшись Сюзан Берлинг-Уорд из Ледвилла? Они сошлись за пятнадцать минут разговора.