Читаем Уильям Шекспир — образы чести и благородства полностью

Очевидно, Шекспир на свой страх и риск нарушил литературное «табу», в поиске новых литературных форм разрушил отошедшее в прошлое традиционное написание сонетов. В тоже время, Шекспиром была предложена взамен старой по структуре и содержанию форме сонета совершенно новая форма, чисто английского сонета, который позднее был назван — шекспировским.


Как ни странно, но тема в более улучшенном стилистическом виде сонета 46, вероятно была взята, по мнению подавляющего большинства критиков из содержания Сонета 52, Филипа Сидни «A Strife Is Grown».


— Confer!

________________

© Swami Runinanda

© Свами Ранинанда

________________


Original text by Sir Philip Sidney, «A Strife Is Grown», Sonnet 52


A strife is grown between Virtue and Love,

While each pretends that Stella must be his:

Her eyes, her lips, her all, saith Love, do this

Since they do wear his badge, most firmly prove.


But Virtue thus that title doth disprove:

That Stella (oh dear name) that Stella is

That virtuous soul, sure heir of heav'nly bliss,

Not this fair outside, which our hearts doth move;


And therefore, though her beauty and her grace

Be Love's indeed, in Stella's self he may

By no pretense claim any manner place.


Well, Love, since this demur our suit will stay,

Let Virtue have that Stella's self; yet thus

That Virtue but that body grant to us.


Philip Sidney, «A Strife Is Grown», Sonnet 52.


Раздор взрастает между Добродетелью и Любовью,

В то время, как каждый притворяется, что Стелла должна быть его:

Её глаза, её губы, все её, Любовь сказала, сделай это

Покуда они несут его метку, доказывая наиболее строго.


Но Добродетель, потому этот заглавие отвергает:

Чтоб Стелла (о, дорогое имя), покуда Стелла обладает

Будто целомудренная душа, точно наследница небесного блаженства,

Нет такая прекрасная снаружи, которая движет наши сердца;


И поэтому, несмотря на её грацию и красоту (нужно смелым)

Быть Влюблённым в самом деле, он сможет в «я» Стеллы

Ни под каким предлогом, не претендуя на какое-либо место.


Ну любимая, наш иск остановим, ввиду этого возраженья,

Пусть Добродетель тем не менее, обладает этим Стеллы «я»;

Что Добродетель? Но это тело предоставьте — Нам!


Филип Сидни Сонет 52, «Раздор Взрастает».

(Литературный перевод Свами Ранинанда 14.06.2022).


Но содержание сонета 47, являясь продолжением темы сонета 46, устанавливает рамки для баланса между взором и сердцем, согласно содержанию первой строки: «Betwixt mine eye and heart a league is took / Между моим взором и сердцем союз пролёг».

Можно предположить, что в сонетах 46 и 47, был описан промежуток времени, когда адресат сонета был в экспедиции или военном походе со своим другом графом Эссекс.


— Confer!

________________

© Swami Runinanda

© Свами Ранинанда

________________


Original text by William Shakespeare Sonnet 47, 1-4, 5-10


«Betwixt mine eye and heart a league is took,

And each doth good turns now unto the other:

When that mine eye is famish'd for a look,

Or heart in love with sighs himself doth smother» (47, 1-4).


William Shakespeare Sonnet 47, 1-4.


«Между моим взором и сердцем союз пролёг,

И каждый, делая добро отныне к другому обращаться мог:

Когда взор изголодался, чтоб взгляд (твой уловить)

Иль сердце само себя задушит со вздохами любви» (47, 1-4).


Уильям Шекспир сонет 47, 1-4.


«With my love's picture then my eye doth feast

And to the painted banquet bids my heart;

Another time mine eye is my heart's guest

And in his thoughts of love doth share a part:

So, either by thy picture or my love,

Thyself away art present still with me» (47, 5-10).


William Shakespeare Sonnet 47, 5-10.


«От моей любви изображенья, чтоб ликовал мой взор

И моё сердце на расписанной багет покушалось;

В другой раз мой взор, моему сердцу — милый гость

И в его помыслах о любви, есть доля разделенности (с тобой):

Так, по любому твоему изображению, или моей любви,

Тобой самим далёкое искусство представлено, ещё со мной» (47, 5-10).


Уильям Шекспир сонет 47, 7-10.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 29.06.2022).


Разлука лишь усиливала чувство разделенности между бардом юношей, и даже на расстоянии десятка или тысяч миль, образ юноши, предположительно с помощью его живописного портрета, продолжал вдохновлять поэта, согласно 10 строки: «Тобой самим далёкое искусство представлено, ещё со мной».

Оборот речи строки 6 сонета 47 «painted banquet», который переводится, как «расписной багет» обозначает живописную картину с изображением юноши. Само слово «banquet» имеет французское происхождение представляет собой льняной холст, натянутый на деревянную раму, на котором художником масляными красками будут написаны пейзаж или портрет.


Но вернёмся к строкам сонета 24 и сопоставим их с сонетами 46 и 47.


— Confer!

________________

© Swami Runinanda

© Свами Ранинанда

________________


Original text by William Shakespeare Sonnet 24, 1-2


«Mine eye hath play'd the painter and hath stell'd

Thy beauty's form in table of my heart» (24, 1-2).


William Shakespeare Sonnet 24, 1-2.


«Мой взгляд играет (роль) живописца и всё ещё

Красивой вашей стати на ристалище моего сердца» (24, 1-2).


Уильям Шекспир сонет 24, 1-2.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дело о Синей Бороде, или Истории людей, ставших знаменитыми персонажами
Дело о Синей Бороде, или Истории людей, ставших знаменитыми персонажами

Барон Жиль де Ре, маршал Франции и алхимик, послуживший прототипом Синей Бороды, вошел в историю как едва ли не самый знаменитый садист, половой извращенец и серийный убийца. Но не сгустила ли краски народная молва, а вслед за ней и сказочник Шарль Перро — был ли барон столь порочен на самом деле? А Мазепа? Не пушкинский персонаж, а реальный гетман Украины — кто он был, предатель или герой? И что общего между красавицей черкешенкой Сатаней, ставшей женой русского дворянина Нечволодова, и лермонтовской Бэлой? И кто такая Евлалия Кадмина, чья судьба отразилась в героинях Тургенева, Куприна, Лескова и ряда других менее известных авторов? И были ли конкретные, а не собирательные прототипы у героев Фенимора Купера, Джорджа Оруэлла и Варлама Шаламова?Об этом и о многом другом рассказывает в своей в высшей степени занимательной книге писатель, автор газеты «Совершенно секретно» Сергей Макеев.

Сергей Львович Макеев

Биографии и Мемуары / История / Литературоведение / Образование и наука / Документальное
Крылатые слова
Крылатые слова

Аннотация 1909 года — Санкт-Петербург, 1909 год. Типо-литография Книгоиздательского Т-ва "Просвещение"."Крылатые слова" выдающегося русского этнографа и писателя Сергея Васильевича Максимова (1831–1901) — удивительный труд, соединяющий лучшие начала отечественной культуры и литературы. Читатель найдет в книге более ста ярко написанных очерков, рассказывающих об истории происхождения общеупотребительных в нашей речи образных выражений, среди которых такие, как "точить лясы", "семь пятниц", "подкузьмить и объегорить", «печки-лавочки», "дым коромыслом"… Эта редкая книга окажется полезной не только словесникам, студентам, ученикам. Ее с увлечением будет читать любой говорящий на русском языке человек.Аннотация 1996 года — Русский купец, Братья славяне, 1996 г.Эта книга была и остается первым и наиболее интересным фразеологическим словарем. Только такой непревзойденный знаток народного быта, как этнограф и писатель Сергей Васильевия Максимов, мог создать сей неподражаемый труд, высоко оцененный его современниками (впервые книга "Крылатые слова" вышла в конце XIX в.) и теми немногими, которым посчастливилось видеть редчайшие переиздания советского времени. Мы с особым удовольствием исправляем эту ошибку и предоставляем читателю возможность познакомиться с оригинальным творением одного из самых замечательных писателей и ученых земли русской.Аннотация 2009 года — Азбука-классика, Авалонъ, 2009 г.Крылатые слова С.В.Максимова — редкая книга, которую берут в руки не на время, которая должна быть в библиотеке каждого, кому хоть сколько интересен родной язык, а любители русской словесности ставят ее на полку рядом с "Толковым словарем" В.И.Даля. Известный этнограф и знаток русского фольклора, историк и писатель, Максимов не просто объясняет, он переживает за каждое русское слово и образное выражение, считая нужным все, что есть в языке, включая пустобайки и нелепицы. Он вплетает в свой рассказ народные притчи, поверья, байки и сказки — собранные им лично вблизи и вдали, вплоть до у черта на куличках, в тех местах и краях, где бьют баклуши и гнут дуги, где попадают в просак, где куры не поют, где бьют в доску, вспоминая Москву…

Сергей Васильевич Максимов

Культурология / Литературоведение / Прочая старинная литература / Образование и наука / Древние книги / Публицистика