Уитни Хьюстон. История великой певицы глазами ее близкой подруги

Большой двухэтажный дом в стиле Тюдоров пленял своим английским сельским шармом. На втором этаже было много окон, в которые мне никак не удавалось заглянуть – скорее уж они следили за мной, охраняя дом от излишне любопытных глаз. Нас троих подвели к бунгало в стиле сафари и предложили располагаться. Но неподалеку от него, за главным домом, стоял огромный батут. Как только молодой человек ушел, мы с Нип побежали туда и стали прыгать, стараясь не набить себе шишек. Подумав о том, что Майкл, вероятно, за нами наблюдает, мы рассмеялись. Окна его комнаты выходили прямо на нас.

Примерно через час нас спросили, не хотим ли мы осмотреть дом, и молодая девушка стала водить нас из комнаты в комнату. Все они казались уютными и обжитыми, пока вдруг девушка не остановилась и, взявшись за ручку двери, не сказала, зловеще понизив голос: «А здесь у нас комната кукол. Каждую ночь нам слышно, как они ходят». Мы обменялись удивленными взглядами и шагнули внутрь. И действительно, от стены до стены, от потолка до пола комната была заполнена тысячами фарфоровых, тканевых и пластмассовых кукол. Миллион стеклянных глаз с длинными ресницами уставились прямо на нас. Помню, я подумала, что для такого количества кукол у меня слишком слабые нервы.

Когда мы выходили из комнаты, Уитни наклонилась ко мне и прошептала:

– Зачем она сказала нам эту жуть?

– А может, это правда, – ответила я. – Столько чертовых кукол в одной комнате. Кто знает, что они там делают.

Мы так и не удосужились расспросить кого-нибудь об этой коллекции, потому что экскурсия по дому закончилась. Пришло время обедать. Нас провели в кухню, наполненную звоном кастрюль и запахом печеного хлеба. Там стоял садовый стол, несколько стульев и скамейка. Во главе стола сидел Майкл. Он мягко, тепло нас поприветствовал и во время трапезы стремился сделать так, чтобы мы чувствовали себя как дома. Каждая из нас приняла участие в непринужденной беседе, но в основном его внимание было приковано к Уитни. Рядом с ней на высоком стуле сидел Бабблз, время от времени хватая со стола какую-нибудь еду.

После обеда Майкл познакомил нас с остальной частью дома, включая свое крыло. Из его окна открывался вид на все поместье и на батут. Потом Майкл показал своих животных: лам, павлинов, змей и таких диковинных зверей, что я даже не знала их названий, – а потом спросил, не хотим ли мы прокатиться на лошадях.

Уитни согласилась, потому что была одета как раз по случаю, в джинсы и сапожки. Я же была в белом нейлоновом спортивном костюме с кроссовками и короткими носками – самый неподходящий наряд для верховой езды. Но поезд уже ушел – причем в буквальном смысле! Мы подъехали к конюшне на старинном красном поезде. Уитни оседлала большую темно-коричневую лошадь, Реджина забралась на свою, а потом ко мне подвели третью лошадь и поставили ее так, чтобы я смогла на нее запрыгнуть. Я оглянулась и увидела Майкла, наблюдающего за нами с гольф-кара. На его лице застыла улыбка от уха до уха.

Через несколько часов, когда мы приняли душ и оделись, пришло время вручения премии. Мы собрались в главной части дома, и я отошла в сторону, пока Нип не позвала меня послушать ее речь. Я заметила, что все это время Майкл не отрывал от меня взгляда. Мне не хотелось подавать вида, что я это заметила, но ему, похоже, было все равно, нравится мне это или нет. Наконец, кто-то позвал его, и он ушел. Нип развернулась ко мне: «Видела, как Майкл на тебя смотрел, Роб? Это все твои глаза. Перед ними невозможно устоять».

За несколько месяцев до выхода третьего альбома Уитни, I’m Your Baby Tonight, мы были в Европе, и нам позвонили из Arista с просьбой дать интервью для журнала Fame, чтобы поддержать продажи альбома. Когда репортер Роджер Фридман стал расспрашивать Уитни о моей роли в ее жизни, я присоединилась к разговору. Мы поделились планами на развитие актерской карьеры Уитни, продюсирования фильмов, телевизионных клипов и представления артистов. Мы открылись ему, думая, что в кои-то веки сможем рассказать о своем видении честному репортеру. Фридман не стал расспрашивать нас об отношениях. Мы были в полной уверенности, что статья изобразит нас успешными деловыми женщинами.

Когда октябрьский номер Fame 1990 года попал на прилавки, с Нип на обложке, этого разговора в нем не было и в помине. Статья называлась «Тайная жизнь Уитни Хьюстон», что говорило само за себя. Почти каждое слово в ней было направлено на создание ощущения, что мы любовницы. Уитни ужасно оскорбилась, и тот факт, что запрос на интервью поступил через ее звукозаписывающую компанию, делал ситуацию еще хуже. В то время до меня доходили слухи о том, что Клайв Дэвис встречается с мужчинами, но они ничем не подтверждались, пока десять лет спустя он не признался, что бисексуален.