Уитни Хьюстон. История великой певицы глазами ее близкой подруги

Врач диагностировал разрыв голосовой связки и дал маску и ингалятор. По его словам, голос должен восстановиться, но на это потребуется время. Уит придется замолчать, и как можно скорее. Для нее подобное было впервые. Уитни Хьюстон была серьезно больна.

После визита доктора она вернулась на репетицию и заняла свое место в центре сцены. Оркестр играл, Уитни слушала. Затем оглянулась через плечо на бэк-вокалистов, повернулась обратно и придвинулась поближе к микрофону.

Первый телевизионный концерт Уитни должен был транслироваться в прямом эфире 31 марта 1991 года из авиационного ангара на станции военно-морского флота в Норфолке, штат Виргиния. Добирались мы на вертолете. Несмотря на три или четыре пластыря Dramamine, меня все равно тошнило. Ниппи покатывалась со смеху, глядя, как я съеживаюсь на кресле, когда нас мотало вверх-вниз, влево-вправо до тех пор, пока мы не приземлились на корабле Saratoga. Снаружи было ветрено и шумно, но я не могла нарадоваться, что сошла с этого вертолета. Это был первый и единственный раз, когда я ходила по морю на авианосце, и я настолько влюбилась в морскую форму, что спроектировала для мирового турне I’m Your Baby Tonight черные летные комбинезоны.

Концерт предназначался военным, поэтому открывал его The Star-Spangled Banner. Около тридцати секунд Уитни пела а капелла, а потом к ней присоединилась группа. Это ее исполнение уступало разве что гимну на Суперкубке.

Затем, сбросив комбинезон, она спела I Wanna Dance with Somebody в шортах и симпатичной желтой тунике с длинными рукавами.

Почему-то в тот вечер Нип решила включить в сет-лист A Song for You. Она впервые исполняла эту песню на публике. И, по правде говоря, даже я впервые услышала, как она ее поет.

Раньше мы с Уитни проводили целые вечера, слушая на вертушке один альбом за другим, рассматривая обложки и читая заметки. И вот однажды мы лежали бок о бок на полу, еще в своей первой квартире, положив головы на подушки. Единственным источником света была стереосистема. Я поставила свой любимый альбом The Temptations: A Song for You. Мы расслабились, молча наслаждаясь треками перед главной песней, шестой по списку, – и вот она началась. Темноту комнаты заполнило фортепианное вступление, а вслед раздался проникновенный голос Денниса Эдуордса:

I’ve been so many places in my life and time.
I’ve sung a lot of songs,
I’ve made some bad rhymes.
I’ve acted out my life on stages
With ten thousand people watching.

But we’re alone yeah,
And I’m singing this song for you.

Песня закончилась. Мы лежали неподвижно до тех пор, пока я не заговорила:

– Я бы с удовольствием послушала ее в твоем исполнении.

– Это замечательная песня, – согласилась она, – но я для нее еще слишком молода.

Теперь Уит было двадцать семь, всего на семь лет больше. Почему же она вдруг решила ее исполнить? Что изменилось? Я наблюдала из звукозаписывающей будки, как она взобралась на табурет и запела. Для меня эта песня прозвучала как мольба. Больше я никогда не слышала, чтобы она исполняла ее вживую.

Иногда мне казалось, что мы с Уитни и Сильвией бесконечно облетаем планету туда и обратно. Во время короткого перерыва после полета в 1991 году мама и Бина сказали мне, что наконец хорошо разглядели Марти. Он похудел, очень сильно похудел, так что ему приходилось носить по две-три пары штанов одновременно. Так они поняли, что он болен – и, возможно, у него СПИД. «Этого не может быть», – подумала я. Марти никогда с нами об этом не говорил.

Мы так и не узнали наверняка, как Марти заразился СПИДом, но, по его словам, это могло случиться либо во время переливания крови после автомобильной аварии (в те времена ее не тестировали на ВИЧ), либо вследствие его «образа жизни». Брат никогда не говорил мне, что он гей, и я никогда не видела его с партнером-мужчиной, но, конечно, предполагала, что так и есть. Мы все предполагали.

Эта новость лишила меня дара речи.

За несколько месяцев до того, как я узнала, что Марти болен, он позвонил нам и сказал, что хочет приехать. Я сразу заметила, что у него жуткий кашель, дала ему сироп и поселила в комнате для гостей. На следующее утро я заметила на его лице кровоточащую рану. Он прокашлял всю ночь.

– Это еще что такое? – спросила я. – Тебе надо принимать витамин Е.

Марти пошел за мной в ванную и стал смотреть, как я чищу зубы.

– А у тебя ведь может быть то же, что и у меня, – саркастически заметил он.

– Нет у меня того же, что у тебя, – отрезала я.

Тогда я еще не умела читать между строк. Наверное, он этого ждал – но не получил. Мне нужно было услышать: «Робин, я должен тебе кое-что рассказать». Но он никогда бы так не сказал. Я попросила его выгулять собаку, он отказался. Это было странно, учитывая, что Марти всегда был рад помочь. Почему я не заметила, что у него попросту нет на это сил?