Уютная кондитерская в Париже

– Я никогда не недооценивал тебя, – сказал Себастьян со слегка сконфуженным видом.

Нина посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, что больше не воспринимаешь меня как младшую сестренку Ника.

На его лице мелькнула мучительная гримаса, но он тут же пробормотал:

– Я изо всех сил стараюсь этого не делать.

* * *

Себастьян и Нина стояли в стороне в кухне, тогда как другие собрались вокруг одного из столов, где последние пирожные выстроились на подставке для официальной дегустации в конце дня. Марселя, который только что принес кофе, пригласили попробовать первым.

– Очень хорошо, – сказал он, напустив на себя свой обычный величественный вид и тщательно оглядев пирожные, прежде чем выбрать одно из среднего ряда. – Отлично. Кто его приготовил?

Все рассмеялись, потом Мэдди сказала:

– Это, конечно, делал Себастьян. – Она закатила глаза.

Рот Марселя дернулся, возможно, это даже была улыбка. Себастьян сделал шаг вперед и чуть поклонился, потом одарил всех очаровательной улыбкой и вернулся на прежнее место.

– Хотел узнать, откуда взялись эти подставки? Они добавляют ко всему такой приятный штрих.

– Я нашла их в одной из комнат наверху. Там куча всяких вещей. Фарфор, приборы, мебель. Это все…

– Отправляется в мусор. Я забыл, что там наверху столько хлама.

– Но часть этих вещей очень мила.

– И совершенно для меня бесполезна.

– Но тебе понравились эти подставки.

– Только потому, что они оказались полезными сегодня и здесь.

– Но ты же не можешь вот так взять все это и выбросить.

– Могу, если оно никогда не будет использоваться. Разбираться во всем этом – бесполезная трата времени. У меня бизнес, если бы я занимался сбором утиля – тогда может быть.

Игнорируя перекошенное от ужаса лицо Нины, Себастьян заковылял к группе, взял себе чашку кофе.

Этот человек какой-то бизнес-робот. Да как у него только мысль такая возникла – выкинуть весь этот прекрасный фарфор? Нина покачала головой, взяла швабру и принялась подметать муку с пола, напоминающего песчаные дюны. Когда она приблизилась к задней двери, та распахнулась, и в кухню вошла очень стройная светловолосая женщина.

– Бонжур, – сказала она, после чего разразилась целым потоком слов на французском. Единственное слово, которое смогла разобрать Нина, было «Себастьян», но, конечно, произнесенное очень сексуально, словно в конце этого имени было с десяток «н».

– Он здесь. – Она кивнула в сторону Себастьяна на тот случай, если незнакомка не понимает по-английски.

– Ah bon. Merci. – Женщина одарила ее улыбкой в тысячу ватт и застучала высокими каблуками невыносимо изящных туфель, которые творили удивительные вещи с ее и без того великолепными ногами.

– Sebastian, chéri, – проговорила она и без малейшей тени смущения протолкалась через окружавших его людей и прижалась своими пухлыми напомаженными губами к его губам.

– Катрин. – Он посмотрел на часы. – Ты рано пришла.

Девушка томно пожала плечами, и это движение было таким изысканным и не требовавшим от нее никаких усилий, что показалось, будто неторопливая волна прошла по ее телу.

– Прошу любить и жаловать, это Катрин. Извини, мне нужна минуточка.

– Всем привет, рада познакомиться. – Она вдруг заговорила на безупречном английском, посмотрела на Билла и Питера, и ее ресницы вспорхнули, а Билл и Питер уставились на нее ошарашенным взглядом.

Себастьян, закончив сборы, попрощался со всеми, а Катрин подошла к двери и встала при ней, как вышибала, явно вознамерившийся выставить его отсюда.

Нина еще никогда в жизни не чувствовала такого унижения. Со спутанными волосами, липкими от сахара руками и потная, она смотрела на изумительное пурпурно-розовое платье Катрин, малюсенькую черную сумочку «Шанель», болтающуюся на ее запястье, и неброские, но очень недешевые на вид драгоценности, украшающие ее запястье и уши.

– А вы, вероятно, Нина, младшая сестра Ника, – неожиданно сказала Катрин, перехватив любопытный взгляд Нины. – Я много о вас слышала. – Улыбалась она широко, демонстрируя ряд идеальных зубов в обрамлении пурпурно-розовых глянцевых губ.

– Вот как. – Удивленная Нина стрельнула глазами в Себастьяна.

Катрин захихикала. Зато я о тебе ничего не слышала, подумала Нина.

К сожалению, ген язвительности не передался ей по наследству, а потому она никак не смогла заставить себя произнести эти слова вслух.

– Да, я присутствовала, когда ваш братец умолял Себастьяна дать вам эту работу. – Она, словно в недоумении, покачала головой. – Он ведь так не хотел этого. Я думаю, вы ему не нравитесь. – Ее широкая улыбка и глаза, излучавшие чрезмерную лучезарность, ничуть не делали ее слова менее язвительными. Впрочем, Нина ни на секунду и не верила, что в этом состояло их назначение.

– Себастьян – друг моего брата, а не мой, – сказала Нина, сжимая в руке швабру и чувствуя себя Золушкой при виде Себастьяна, хромающего к ним на костылях.

– Конечно же. А, Себастьян, дорогой, едем? Я тебя отвезу на обед в самый божественный маленький ресторанчик. Совершенно эксклюзивный.