Укол гордости

Как она не подумала об этом раньше?! Имея дело с возбудителем смертельного заболевания, Зольников должен был разработать противоядие для того, чтобы уберечь себя при случайном заражении. Не мог же Зольников, такой влюбленный в себя гениального, пренебречь собственной безопасностью! Если она вырвется отсюда, у нее будет шанс найти Зольникова и как-то добыть это противоядие. Мизерный, микроскопический шанс, но если она останется здесь, то не будет никакого.

В глубине души она понимала, что обманывает себя, что шансов нет, слишком мало у нее времени, но ей так нужна была надежда, и она позволила себе надеяться…

Толстый принес кашу, и сердце у нее екнуло. Значит, уже вечер, и ей пора. Через полчаса, назначила она себе время.

Кашу она есть не стала. Желудок перед боем должен быть пустым. Чтобы не мешать… Отвернувшись от видеокамеры, она отковыряла мякиш от двух кусков хлеба — утреннего, припрятанного, и нового, принесенного Толстым, слегка смочила руки водой из крана и принялась мять хлебное месиво, пока оно не превратилось в пластичную, липкую замазку. Все было готово.

Полчаса, по ее ощущениям, уже прошло, нужно было начинать, и тут ей стало по-настоящему страшно. Страх сковал ее, она почувствовала, что не сможет, не сможет, и все.

Что ж, со злой усмешкой сказала она себе, не можешь — не надо! Сиди здесь. Жуй эту кашу, жди, когда тебя «навестит» Зольников, будет гладить тебя по ручке и интересоваться твоими ощущениями, рассказывать об Иване Петровиче Павлове, жди! Тебе осталось жить сутки с небольшим, и ты проведешь их в этом бетонном гробу!

Она встала, попрыгала и помахала руками, разгоняя кровь.

«Бабуленька, помоги, если можешь», — мысленно попросила она. Секунду постояла, сосредоточенно глядя в себя, потом легко запрыгнула на помост и одним движением, с ходу, залепила глазок видеокамеры хлебной замазкой, зажатой в кулаке. Потом быстро скинула джинсовую куртку и торопливо сняла футболку, ту самую любимую цветастую маечку, надетую так давно, в тот день, когда они с Гайкой и Персиком уходили из дому. Быстро, радуясь, что потолок здесь такой низкий, что она со своего помоста легко достает до него, обвязала футболкой лампочку в «наморднике». В камере сразу стало темно, лампочка еле просвечивала сквозь ткань тусклым цветным пятном.

Варя торопливо натянула куртку на голое тело. Она не знала, когда охранник там, снаружи, заметит, что она залепила глазок, но медлить было нельзя. Вскоре в двери залязгал ключ, а она уже сидела на корточках под дверью.

Дверь распахнулась, на пороге возник Толстый. Он был ярко освещен сзади и вырисовывался на фоне дверного проема большим черным силуэтом. Со света он ничего не видел в темноте. Единственное освещенное пятно под потолком привлекло его внимание, Варю он не заметил и шагнул в камеру, глядя вверх.

Его правая нога поднялась, начиная движение. Варя, ждавшая этого момента, вцепилась в эту ногу и изо всех сил дернула ее вверх, одновременно резко выпрямляясь и толкая Толстого назад. Толстый потерял равновесие. Он вскрикнул, руки его судорожно заметались, ища опору, тело мучительно стремилось выпрямиться, но он уже падал, падал назад, всем телом, плашмя.

Он упал навзничь, страшно, гулко стукнувшись головой, и остался лежать. Варя стояла над поверженным врагом, напряженно вслушиваясь. Было тихо…

Надо же, сработало! Она уже и не помнила, где и когда прочла, что ни один человек не сможет удержать равновесия, если его неожиданно дернуть за ногу. И этот прием сработал! Перед ней была открытая дверь!

С трудом перебравшись через гору упакованной в камуфляж плоти, Варя вышла из камеры.

Наконец-то она вышла из нее!

Она охватила все сразу одним взглядом. Ярко освещенный коридор без окон. По обеим сторонам — двери. Судя по всему, за ними такие же камеры, как эта. Ее камера последняя, ну или первая, что ли. Сразу за ней пульт охраны. Стол с телефоном, с остатками еды, открытый термос, еще дымящаяся кружка — очевидно, охранник ужинал, и меню его было куда разнообразней, чем рацион вивария. Над столом экраны мониторов, на одном едва мерцают какие-то пятна, контуры, остальные отключены. Варя поняла, что еле мерцающий экран показывает ее камеру с залепленным глазком. Остальные камеры, судя по всему, пусты.

Сразу за пультом охраны коридор поворачивал. Варя осторожно заглянула за угол. Там тоже был пустой коридор без окон, освещенный тусклыми лампочками. Было тихо, только откуда-то издалека доносился неясный шум.

Варя вернулась к охраннику. Тот по-прежнему лежал навзничь, с закрытыми глазами, видимо, был без сознания. Руки и ноги его были раскинуты в стороны, на животе — застегнутая кобура. Ломая пальцы, Варя расстегнула жесткий клапан и достала пистолет. Или револьвер, она не знала точно, как называлась эта чертовски тяжелая штука. И выстрелить из него она вряд ли сумеет, но с ним она чувствовала себя как-то надежнее. Она обшарила и карманы охранника, но кроме несвежего носового платка ничего не нашла.