Украина — не Россия

В начале реформ был принят ряд базовых законов рыночной экономики. Эти законы скопировали с иностранных аналогов, и большинство из них оказалось нежизнеспособными по очевидной причине — такой экономики у нас тогда не было. Украина одной из первых среди посткоммунистических стран (даже раньше Польши) ввела налог на добавленную стоимость, не имея для этого ни малейших предпосылок. Результат закономерен: был нанесен очень болезненный удар по финансам субъектов хозяйствования.

Открытость экономики той или иной страны может быть полезна лишь в том случае, если надежно обеспечена реализация ее конкурентных преимуществ. В противном случае открытость действует разрушающе. Не случайно Германия и Япония ввели конвертируемость своих национальных денежных единиц только в середине 60-х годов, то есть не раньше, чем были преодолены последствия военной разрухи. Мы же поспешили сделать это в условиях глубокого экономического кризиса, практически одновременно с переходом на мировые цены на нефть и газ — переходом, который сразу сделал у нас убыточными не только отдельные предприятия, но и целые отрасли. А разговоры об утверждении в экономике конструктивной конкурентной среды так и остались разговорами.

Преувеличенными оказались и расчеты на внешнюю помощь. К тому же финансовая поддержка украинских реформ предоставлялась, как правило, «в одном флаконе» с необоснованными оговорками и требованиями, ее сопровождали условиями, в том числе политическими, которые мало соответствовали реальностям момента. Этому есть свое объяснение. Западные партнеры рассматривали Украину, прежде всего, с точки зрения ее принадлежности к бывшей советской империи, дальнейшее влияние которой они считали нужным тем или иным способом ограничить. На другие посткоммунистические страны Центральной и Восточной Европы они смотрели иначе. В конечном счете, Украина каждый раз оставалась наедине со своими наиболее сложными проблемами.

Мы излишне старались копировать законодательство стран ЕС. Дело это, конечно, хорошее, но надо было понимать, что среда, в которой применяются законы в ЕС, мягко говоря, отличается от нашей. Для сравнения: Польша взялась за решение этой проблемы лишь на заключительном этапе своего присоединения к Евросоюзу. Нет смысла принимать законы, которые неминуемо будут отторгнуты не готовыми к ним общественными институтами и общественной практикой. Помимо прочего, это подрывает авторитет государства и не способствует уважению к законам вообще. В целом же несоответствие законодательной базы экономическим реалиям — это прямое приглашение к расширению сферы теневой экономики.

В Украине слишком рано, еще в 1991 году, и явно поспешно взялись за приватизацию банковской системы. Сравните: в ряде стран бывшего «соцлагеря» к этому подошли только сейчас, на продвинутом этапе реформ. Это еще один просчет той модели перехода к рынку, которой у нас придерживались. Приватизация банковской системы тогда, когда не было свободных капиталов, соответствующей законодательной базы и других необходимых предпосылок, стала приглашением к «законному» присвоению государственной собственности. Все наши «олигархические» структуры именно оттуда.

По причине такого нагромождения ошибок наши реформы начали быстро терять даже подобие конструктивной направленности. Их результатом стали ускоренная разбалансировка и частичный развал народного хозяйства, последствия чего мы не можем преодолеть и до сих пор. Рекордная гиперинфляция 1993 года (10 256 %) и обвальное 25-процентное падение ВВП в 1994 году (не уверен, были ли другие подобные падения в мировой практике, — разве что во времена войн) явились результатом именно структурной разбалансировки экономики.

Совершая прыжок в рыночную экономику, руководство Украины исходило не только из бесспорных истин, но и, как выяснилось позже, из некоторого количества мифов. Один из таких мифов заключался в убеждении, что свободное общество, к которому мы так стремились, должно придерживаться правила «Дозволено все, что не запрещено». В действительности это правило годится лишь для стран старого капитализма, где жизнь за века выявила все, что безусловно следует запретить. Мы же входили в рынок (говорю об Украине, но то же самое было и в России), располагая исключительно советскими законами, которые не предусматривали рыночных отношений и поэтому не содержали совершенно необходимых запретов. Зато эти советские законы прямо запрещали вещи, без которых рынок немыслим. Первопроходцам рынка приходилось двигаться как по минному полю, нарушая законы обоих миров. Неудивительно, что первую когорту бизнесменов составили люди наиболее дерзкие, в том числе и не склонные дружить ни с какими законами. Многие из них с тех пор так и продолжают жить за счет дыр и щелей в законодательстве (а таковые, увы, не переводятся). Другие, не отрицаю, стали респектабельными предпринимателями.