Украинское движение в Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны. Между Веной, Берлином и Киевом. 1914—1918

Польская сторона с беспокойством следила за активностью украинцев на оккупированных территориях Российской империи, особенно в Холмщине, принадлежность которой для польской общественности было болезненным вопросом с довоенных времен. ГКН возмущался попытками «искусственно создать» украинское движение в регионе, где его никогда не было, и требовал от австро-венгерских властей присоединить поветы исторической Холмщины к Люблинскому генерал-губернаторству, что означало бы признание их польского характера[623]. Старания ВУС польская пресса иронично называла бесполезной «бумажной войной», отмечая, что никакого украинства на оккупированных землях Российской империи нет[624].

3.4. Россия и другие альтернативы

Если потенциальное сотрудничество с Россией было невозможно в силу позиции самого официального Петрограда, то западные члены Антанты в перспективе могли стать ориентирами для западных украинцев. Уже во время войны западноукраинская печать открыто называла Великобританию и Францию «культурными» странами, повинными лишь в участии в развязанной Россией агрессивной войне. Но мысли о возможности установить контакты с Антантой украинские политики Австро-Венгрии не допускали[625]. В начале 1915 года в Осло министр иностранных дел нейтральной Норвегии пытался убедить члена УРП О. Назарука, приехавшего в качестве представителя СОУ, что украинцам Австро-Венгрии необходимо выступить на стороне Антанты. Назарук передал совет норвежского министра лидерам австрийских украинцев сначала в письме, а спустя три месяца и устно, но никаких шагов за этим не последовало[626]. Попытки западноукраинских политиков наладить антироссийскую пропаганду в нейтральных странах также не имели успеха – обострять отношения с Россией никто не хотел. Глава МИД Швеции, который «боялся как огня любого недопонимания с царской Россией и совсем этого не скрывал»[627], в беседе с Назаруком пригрозил тому выдворением из Швеции, о чем сразу похвалился русскому посланнику А.В. Неклюдову. «На этом и покончились переговоры Мазепы с Карлом XII», – острил Неклюдов в донесении министру иностранных дел[628].

До самого вступления США в войну в апреле 1917 года украинцы Австро-Венгрии пытались заручиться поддержкой диаспоры за океаном и с ее помощью доносить свою позицию до американских правящих кругов. С 1914 года ГУС, а затем ВУС в Америке представлял С. Демидчук[629]. Положение дел в США его разочаровывало – весной 1915 года он писал К Левицкому, что все диаспоры, кроме немецкой и ирландской, настроены против Германии: «Свободная Америка следует за деспотической Россией!»[630] Деятельность открытого Демидчуком пресс-бюро не приносила заметных плодов: в письме В. Степанковскому он жаловался на нехватку новостей с Украины и просил делиться с ним информацией, чтобы в Америке заметили его работу[631].

Уникальное положение среди нейтральных стран имела Швейцария, где были налажены немногочисленные каналы связи между австрийскими украинцами и Россией. Важнейшими связующими звеньями были жившие в Лозанне эмигранты из России В. Степанковский и М. Тышкевич. Оба поддерживали связь с тайным агентом русского МИД в Берне В.П. Сватковским. Они передавали ему информацию от австрийских политиков, тот, в свою очередь, перенаправлял сведения русскому посланнику в Берне, а посланник – непосредственно в Петроград[632]. Именно на основе сведений от В. Панейко, переданных Степанковским, в апреле 1916 года Сватковский составил записку о настроениях украинцев Австро-Венгрии[633]. В записке говорилось, что часть украинских кругов обсуждает, как действовать в случае русского успеха в Галиции – «остаться до конца в австрийском лагере или при известных условиях попробовать добиться осуществления главных пожеланий, хотя бы и в более скромных размерах с Россией и в России». Сватковский отмечал, что некие деятели «более близких к нам оттенков» готовы даже к установлению в Галиции «общерусского режима», при котором выигрыш для украинцев будет заключаться в объединении украинских земель[634]. Потенциальным лидером пророссийской группировки Сватковский называл В. Бачинского, одного из лидеров оппозиции К Левицкому в УНДП: «Лицо, много беседовавшее с ним в эту пору, вынесло вполне определенное впечатление, что масса людей, шедших с Левицким за Австрию, пойдут при известных обстоятельствах с Бачинским за Россию»[635]. Кроме записки Сватковского, ничто не указывает на подобные намерения этого политика. Авторитет Бачинского как общенационального лидера был сомнителен – коллеги посмеивались над его карикатурной упитанностью и репутацией алкоголика[636]. Впрочем, после войны Бачинский покажет готовность к компромиссной политике. В 1920-х годах, после окончательного присоединения Восточной Галиции к Польше, он возглавит политическую группировку «автономистов», сторонников гибкой политики по отношению к Варшаве, и будет заклеймен бывшими соратниками как предатель[637].