Укромный уголок

На пятый день своего пребывания в «Керенсии», к примеру, Эмили несколько часов не могла никого дозваться. Ей нужна была помощь, чтобы разобрать кровать в одной из комнат и вынести раму вместе с матрасом, но Ива на этот раз нигде поблизости не наблюдалось, поэтому девушка вышла из дома поискать его на участке. Так и не обнаружив француза, Эмили направилась к семейному особняку. Она обошла вокруг дома дважды, прежде чем собралась с духом постучать во входную дверь. Никто не ответил, и девушка, не решившись войти без спроса (слова Нины о запретной зоне звучали у нее в голове как сирена, предупреждающая об угрозе), заглянула в патио и позвала хозяйку еще раз. Ответа опять не последовало.

Эмили охватило зловещее чувство, будто она тут одна-одинешенька (может, наниматели решили оставить ее на время одну в качестве дурацкого розыгрыша, или это некая проверка, ритуал посвящения?). Она открыла дверь дома, ведущую из патио на кухню, и снова позвала Нину. В доме было тихо — ни звука, ни шороха, указывающего на то, что здесь кто-то есть. Девушка оглядела кухню — антикварную мебель и посуду, огромную раковину в деревенском стиле, — в очередной раз подумав, что здесь всё, как на какой-нибудь картинке из журнала интерьеров: идеально, словно этим никто никогда не пользуется. И снова она уловила тот самый запах, едва пробивающийся сквозь дымок ароматических свечей, но все-таки различимый. На сей раз, впрочем, он был чуть сильнее, чем раньше. Запах, похожий на дух гниющего дерева, но в нем была странная горечь с примесью запахов земли и тухлого мяса. Эмили зажала нос пальцами.

И вдруг сзади кто-то положил ей руку на плечо, прямо над ухом раздался голос, и девушка отпрянула от неожиданности.

— Все в порядке? — поинтересовалась Нина, обнимая ее за плечи.

Эмили рассмеялась и кивнула, прижав руку к сердцу — мол, какое облегчение! Она так старалась оправдаться за свой испуг, что не обратила особого внимания на странное выражение лица Нины и слишком крепкую хватку на своих плечах. Лишь поздно ночью, когда все разошлись по своим спальням, Эмили вспомнила, как стремительно Нина вытолкала ее с кухни. Чуть ли не пинками выгнала за порог с ловкостью профессионального вышибалы в ночном клубе. Ей почему-то нужно было избавиться от чужого присутствия в доме как можно скорее.

«Наказ получен и усвоен, — подумала девушка, засыпая. — «Частная зона» означает «частная зона».

Ребенка положили мне на грудь и укутали нас теплыми одеялами.

У мужа на глазах слезы.

— Здоровенькая девочка, — говорит он.

Мне трудно дышать, и я отстраненно фиксирую этот факт, словно играю роль в кино.

— Девочка, — выдыхаю я.

Моя дочь издает тоненький беспомощный всхлип и вертится у меня на груди. Лицо у нее раздутое и в складочках, словно кочан капусты; она багрового цвета и вся вымазана ржаво-красной слизью, а голова у нее вытянутая, как у пришельцев на картинках, но для меня это самое прекрасное создание в мире.

Позже возле моей кровати появляется прозрачный пластиковый бокс, установленный на металлическую раму с колесиками, так что я могу возить его по комнате как коляску. С тыльной стороны к нему приклеена розовая прямоугольная карточка, на которой нарисован розовый медвежонок и написаны всякие буквы и цифры.

Аврелия Элоиза Денни.

7,8 фунта[23].

Род. 16 мая в 5.18 утра.

* * *

Моя комната завалена подарками. Вазы со свежими цветами громоздятся на всех плоских поверхностях, розовые воздушные шарики покачиваются под потолком на конце блестящих ленточек.

Я провожу пальцем по бровкам дочери и задыхаюсь от счастья каждый раз, когда они расходятся и снова движутся навстречу друг другу, как крошечные гусенички.