Укромный уголок

— Доброе утро, Скотт, — выглянула из-за конторки администратора толстозадая тетка с облачком тонких пушистых волос. — Раненько ты сегодня.

Он ответил на приветствие кивком и записал свое имя в журнале для посетителей.

— Да уж, теперь мне лучше не опаздывать, верно?

Тётка усмехнулась:

— Верно! А то Кэтрин устроит тебе выволочку. Идем, я тебя провожу.

Они прошли через двойные двери — механизм открылся со щелчком, пропуская их, когда сотрудница дома престарелых чиркнула по устройству электронным пропуском. За дверями был длинный коридор со стенами, увешанными акварелями в рамках, и со столиками красного дерева вдоль прохода.

— Ты будешь рад услышать, что она чувствует себя гораздо лучше. Даже немного поиграла на пианино.

— Правда? — Скотт вскинул бровь, представив себе какофонию, разносящуюся эхом по местным коридорам.

Он прошел мимо чаши с ароматической смесью. Желудок свело спазмом, но отправить наружу ему было уже нечего — Скотта рвало все утро, не удавалось даже воды нормально попить. Это были неприятные последствия вчерашнего праздничного вечера. Он всегда терпеть не мог церемонии награждения, но прошлой ночью ему удалось выдержать бесконечный обмен светскими любезностями так, что можно было собой гордиться, и даже ни разу не возникло желания ткнуть себя вилкой в бедро. Когда настало время собственно награждения, он поднялся на сцену над толпой — ему подмигивали, поднимали вверх скрещенные за него пальцы. И тут он допустил единственную ошибку — взглянул на экран телефона.

Перед тем как супермодель достала из золотистого конверта карточку с именем победителя, Скотт полез в карман проверить, не забыл ли он бумажку с благодарственной речью, и, нащупав там телефон, вытащил его, чтобы перевести в беззвучный режим — не хватало еще, чтобы звонок раздался, когда он будет у микрофона. Супермодель уже держала карточку в руке, а Скотт покосился на экран и увидел уведомление о новом мейле. Не удержавшись, тапнул по нему и пробежал взглядом письмо. Когда со сцены прозвучало его имя — «…и награды удостаиваются… Скотт Денни и «Проуэм Партнерс»!», — он поднял глаза и, глядя на восторженные лица коллег, увидел лишь пламя, пожирающее головешки.

Аврелия опять пыталась спалить участок.

Ему все-таки удалось договорить благодарственную речь, а потом он ринулся в бар и напился до чертей.

Сейчас Скотт с сотрудницей дома престарелых остановился в конце коридора у высокой арки — из-под нее доносился меланхоличный перезвон чайных ложек, стучавших о чашки и блюдца. Сотрудница повернулась к Скотту.

— У нее улучшилась речь, — сообщила она, радостно улыбаясь. — И уже нет таких перепадов настроения. Но спрашивать о Терренсе она не перестала, и эта тема ее дестабилизирует.

Скотт кивнул, подавив очередной рвотный позыв и чувствуя во рту привкус желчи.

— Что ж, я вас оставлю наедине. Если будут вопросы, на обратном пути можешь заглянуть ко мне — поболтаем. — Женщина потрепала Скотта по руке и зашагала прочь по коридору.

Скотт прошел под аркой в кафетерий, оформленный, как традиционная британская кондитерская: прилавок со сладостями, столики, накрытые клетчатыми скатертями, и даже меню, написанное мелом на черной доске. На прилавке под стеклянными колпаками были расставлены торты и пирожные; нетронутые отрезанные кусочки лежали на тарелках перед немногочисленными «посетителями». Скотт подошел к тому столику, что притулился у окна.

— Привет, мам.

Кэтрин Денни повернула к нему голову. Она и правда выглядела лучше, чем неделю назад: щеки немного порозовели, а водянисто-голубые глаза обрели более или менее осмысленный взгляд.

— Ты опоздал, — сказала она дрожащим голосом.

— Нет, мам. Всего десять утра. Я пришел раньше.

— Не обманывай меня, не выйдет. — Кэтрин нацелила на него узловатый палец. — Я тебя тут уже битый час жду.

Скотт отодвинул стул и тяжело опустился на него.

— Ладно. Я опоздал. Прошу прощения.

Он заказал кофе и осторожно отпил из чашки. Кэтрин между тем жевала рассыпчатую ячменную лепешку; руки у нее дрожали, и крошки летели на колени.

Теперь надо было как-то убивать время, и Скотт завязал нейтральную беседу. Кэтрин бормотала что-то в ответ, благосклонно покачивая головой на морщинистой черепашьей шее, и у него уже затеплилась надежда, что на этот раз все обойдется, припадка не будет. Но через несколько минут мать осеклась на полуслове, уставилась на него и прищурила глаза:

— Вы кто? — четко и ясно произнесла она.

Скотт со вздохом поставил чашку с недопитым кофе на столик.

— Я Скотт. Твой сын.

— Сын? У меня нет сына.

— Есть, мама, есть.

— О нет. У нас с Терренсом нет детей.

— Есть.

— Ты хочешь сказать, что я вру? — Седые кудряшки грозно затряслись.

Скотт закатил глаза. Он ненавидел эти ее закидоны.

— А где, кстати говоря, Терренс? — громко осведомилась она, оглядев кафетерий.

Старик, сидевший в дальнем углу, вздрогнул и что-то проворчал себе под нос.

— Я жду его тут битый час!

— Терренс не придет, — отрезал Скотт. Обычно он ей подыгрывал, но сегодня не было настроения. — Терренс уехал.

— Уехал? Куда?

— Он нас бросил. Помнишь, мама? Свалил в Гонконг с другой женщиной.