Улан Далай

Сетя заглушил мотор, вылез из кабины и побежал к завалу. Поняв, что без шофера машина никуда не двинется, люди торопливо попрыгали из кузова, нырнули в завал – оттуда полетели куски шифера, кирпичи, стропильные бревна. И вот уже сейфы несли на руках, облепив со всех сторон, кряхтя и матерясь.

– Товарищ начштаба, может, знамена из сейфа достать? Меньше места займут, – предложил Чагдар Раабю.

– Ключ у политкома, – объяснил Раабь. – Пусть грузят с сейфом!

С сейфами места в кузове стало еще меньше, грузовик брали штурмом. Чагдар увидел давешнего снабженца – тот был уже наверху, подпирал плечом сейф.

Мужскую брань и крики вдруг прорезал пронзительный женский голос:

– Драпаете, родимые! Ну уж и меня с собой забирайте! Я вам еще пригожусь!

Перед капотом полуторки стояла красивая молодая казачка: брови вразлет, скулы алеют, грудь так и норовит прорвать цветастую ситцевую кофточку. На руках у нее был ребенок, с виду годовалый, к спине приторочен узел тряпья, увязанного в большой посадский платок.

– Не положено! – осадил ее начштаба.

– Не положено? – взвилась молодуха. – Значит, мужа отправлять на бойню положено, конягу с возом отбирать положено, пользоваться мной всему вашему кагалу – положено, а от фашистского зверья спасти не положено?!

– Кто такая? – рявкнул Раабь.

– Кто такая? Я советская женщина, которую вы взялись защищать! Только у вас, похоже, кишка тонка. Драпаете, а меня на поругание фрицам оставляете! – Она встала перед радиатором, уперев свободную руку в бок. – Давите! Давайте! Как фашисты наших танками давят, так и вы меня с дитем давите! Храбрецы, герои… Нам все равно не жить! Хата погорела, хлеб погорел…

Чагдар остолбенел. Женщина позволила себе оскорблять мужчин!.. Что бы в этом случае сделала его Цаган? Молча осталась бы, понимая, что мужчины просто не в силах ее защитить, не унижала бы их достоинство. Так же молча и его мать пошла в отступ без мужа в Гражданскую…

– Прекратить истерику! – гаркнул Раабь. – Сармуткин, – обернулся к водителю, – посади ее в кабину.

– Вот спасибочки, товарищ начальник, не знаю как вас по имени-отчеству! – обрадовалась молодуха, лихо закинула узел в кабину и, задрав выше колена юбку, легко шагнула на подножку грузовика. – Век вашей доброты не забуду!

– Хватит уже цирк здесь устраивать! – отмахнулся Раабь.

Грузовик затарахтел и рванул с места, подпрыгивая на ухабах.

– Та-анки!

Сквозь канонаду стал слышен рокот моторов. Со стороны Карповки в хутор вползали немецкие панцеры, за ними бежали автоматчики. Раабь выхватил из подсумка гранату, рванул чеку и понесся навстречу своей гибели. Неужели и впрямь немцы воздадут ему почести? Чагдар развернул коня на юг. Из огородов на восточной окраине все еще стреляло наше орудие. Военком Заярный лично прикрывал отход штабной машины с документами и знаменами…

Часть третья Иосиф-Александр

Глава 21 Декабрь 1943 – март 1944 года

Труф-труф-труф! Колонна черных грузовиков медленно втягивалась на хутор по замерзшим колеям и колдобинам словно жирная черная гусеница. Фары прокалывали сгущавшуюся темноту пучками острых желтых иголок. Багровое декабрьское солнце почти спряталось за ергеня, суля на завтра мороз и ветер. Отчего-то разом завыли все собаки.

Йоська замер у окна, считая машины. Двадцать! Рокот никогда еще не виданных им крытых грузовиков сотрясал стылую тишину. Машины военные, зачем они теперь тут? Немцев давно отогнали, бандитов – фашистских пособников – всех переловили, энкавэдэшники приезжали в ноябре, всех жителей переписали, никого не забрали.

– Плохой знак, плохой знак, – запричитала тетя Булгун, прислушиваясь к вою за окном.

– Не волнуйтесь, тетя, – стал утешать ее Йоська, – в прошлый раз, когда много машин пришло, тоже выли, а ничего не случилось.

Он подскочил к порогу, сдернул с гвоздя стеганку, сунул ноги в чуни.

– Ты куда? Солнце уже заходит, – всполошилась тетя.

– Я? Книжку у Балуда забрать…

– У отца отпросись!

– Тетя, зачем тревожить отца? Его всю ночь кашель мучил. Может, он сейчас спит. Давайте я у вас отпрошусь. Разрешите мне сходить к Балуду?

Тетя замерла над миской с пшеницей, которую перебирала.

– Как я могу что-то разрешать, когда в семье пятеро мужчин, включая твоего старшего брата.

– Кроме отца все на работе, – напомнил Йоська.

– Да, и правда, – сокрушенно вздохнула Булгун. – Ладно, иди, только быстро возвращайся.

Йоська нахлобучил на голову старую буденовку отца. Она была ему великовата, козырек наезжал на глаза, но Йоська всегда надевал только ее.

– Я с тобой, – Надя бросила обратно в миску невылущенные колоски и выхватила среди кучи сушившихся на печном приступке вещей свою шубку.

– Что ты ходишь за братом, как бараний хвост! – укорила ее тетя Булгун.

– У Балуда кошка окотилась. Хочу посмотреть на котят. Я потом всю миску одна разберу. Честное слово!

– Совсем вы от рук отбились, – покачала головой тетя Булгун. – Своевольничаете, как беспризорные. После заката нельзя детям выходить из дома.

– Мы уже не дети, – напомнил ей Йоська. – Мы школьники. И в предрассудки не верим.