Ульфхеднар (СИ)

Отчего же воеводе Каю втемяшилось брать с собой Сэхунна? Из-за слов раганы? Но ведьмы же всякие бывают, у них ум ясный временами, а порой такую околесицу несут — ничего не разберёшь.

В баню вломился медведем Турин Старый и рёвом выгнал всех на рассветный холодок — и обтереться не дал. Голые и мокрые, все скучковались на песке, поджимая пальцы на босых ногах. Кто так стоял, кто прикрыться пытался, а кто отпускал шуточки сальные. И Сороку Сэхунн приметил меж ними.

Сам Сэхунн прикрыться не пробовал даже — много там одной рукой прикроешь, когда вторая плетью безжизненной висит?

— А меч есть куда привязывать, — конями заржали юнаки вокруг Сороки, тыча пальцами в сторону Сэхунна. — Знатный сучок. К такому меч привяжи — одним взмахом десяток и уложишь.

Сэхунн прямо чуял, как на скулах у него розовые пятна загораются и расплываются безобразно по щекам от неловкости.

— Вот вся сила туда и ушла, — буркнул Сорока.

— Зато ум остался где надо, — прогудел Турин и жестом велел детским раздать вычерненные рубахи да портки. — Вздевайте вот. Босыми пойдёте. Палки и рогулины на месте дадут.

Гинтас скорее всех влез в одёжу и принялся помогать Сэхунну, что дольше прочих копался одной рукой. После они затопали босыми пятками за Турином следом.

Турин вывел их к берегу реки, свернул направо, к востоку, да повёл прибрежной тропой аж за стены крепости. Сквозь кусты погонял без жалости, по росе пустил колко-холодной и звеняще-чистой, а когда солнце рассветным подолом вызолотило всё вокруг и располосовало бледными тенями, Турин вывел их к поросшей густой травкой лужайке. В тени у деревьев там сидели и лежали венды из хирда воеводы, облачённые в такие же смурные тряпки, а поодаль кучей свалили деревянное оружие рядом с забелённой бочкой.

— Разлеглись, — фыркнул в усы Турин и метнул на воинов грозный взгляд — те тут же с травки вскочили и посунулись к оружию. Один выдавал оружие в руки, а другой шуровал ударными концами в бочке, откуда деревянные поделки изникали уже изгвазданными в белом.

Юнаки и воины-чужаки мялись сначала в сторонке, а потом стали по одному подходить — получали оружие и озирались на Турина. Турин живо жестами указал, чтобы проходящие испытание кучковались на западной половине лужайки, а проверяющие воины — на восточной.

Гинтас урвал рогатину, Гард ухватил щит и короткий меч, а Сэхунну досталась дубинка, похожая на ту, что он у Гинтаса видел, только дубинку эту камнями не укрепили.

— Мачуга, — подсказал Гинтас и показал, как держать лучше, но вышло так себе. Мачуга признавала и одну руку, но добрые удары выходили, ежели двумя руками крепко держать, а двумя руками Сэхунн не мог.

— Ничего, — утешил Сэхунна Гард, — зато выбить эту палку у тебя сложнее будет, чем меч.

Разбор оружия кончился, и Турин степенно вышагнул на середину лужайки, ухватился руками за воинский пояс и оглядел два «войска».

— Уговоров нет, — прогудел он. — Биться можно всем со всеми. Но они, — Турин указал на воинов воеводы, — будут бить только молодняк. Молодняк может бить их, а может бить друг друга. Только когда я скажу, тогда валка кончится. До тех пор все должны биться. Если кто биться перестанет, можно топать обратно — через лето встретимся опять. Или не встретимся. Начинайте!

Турин отошёл в тенёк к деревьям и лагодно развалился на травке, подперев голову рукой.

— Бой! — заорали на восточной стороне и накинулись на бестолково толпящихся юнаков волчьей стаей. На рубахах у впереди стоящих забелели широкие полосы.

Гард слегка пихнул Сэхунна и умело выставил щит, прикрыв от удара деревянным мечом, а Гинтас ловко зашуровал рогатиной, удерживая всех нападающих на расстоянии.

Выдохнув, Сэхунн крепче уцепился за дубинку и ткнул ею не в меру ретивого Сороку. На рубахе Сороки осталось белое пятно пониже груди. Сорока и опомниться не успел, как на него насел ловкий и шустрый Гинтас: оружие выбил да рогатиной подсёк ноги — Сорока и покатился кубарем по травке. Вмиг обезоруженного Сороку цапнули за загривок и отволокли к краю лужайки, чтоб не мешал. Эту зиму встречать в хирде воеводы Кая ему не приходилось уж.

В бою Сэхунн был не один раз, так что быстро приноровился: закрывал Гарду левый бок, а на правом с рогатиной плясал Гинтас. Сэхунн ещё и зорко оглядывал безобразие, творившееся на лужайке, и окликами предупреждал, если кто вдруг думал на них в атаку идти. Дальше вот пошло тяжелее: Сэхунн взмок весь, смаргивал пот, заливавший глаза, да и перекинуть дубинку в другую руку не мог, а на лужайке и впрямь началась валка, когда уж и не разобрать было, кто и на кого вздумал напасть.

Гард вскинул щит резко, едва не разбив Сэхунну лоб, зато стрела с круглой печаткой вместо острия в щит и тюкнула.

— Слева, — подсказал хрипло Сэхунн Гинтасу.

Стрелок торчал от них далече, потому пришлось двигаться гуськом — впереди шёл Гард, за ним Сэхунн, а спины им прикрывал Гинтас. На них ещё и нападали с разных сторон, а раза два чужие стрелы угодили в нападавших по счастью, хотя стрелок явно метил то в Гинтаса, то в Сэхунна.