Улица Светлячков

Если бы только у нее была собственная мечта на замену. Талли могла бы смириться, пойми она, что Кейт променяла место в созвездии знаменитых телерепортеров на что-то стоящее. А ее туманное «я не знаю» Талли-ураган снесет, глазом не моргнув.

На выходе из кампуса Кейт влилась в толпу студентов и перешла улицу, улыбаясь и поднимая в приветствии руку каждый раз, когда замечала знакомых. Оказавшись дома, она сразу направилась в гостиную. Девушки уже сидели друг у друга на головах, все места на диванах были заняты, почти на каждом свободном от мебели клочке сельдерейно-зеленого ковролина уже кто-то расположился.

Кейт бросила рюкзак в угол и не без труда втиснулась на полу между Шарлоттой и Мэри Кэй.

– Не началось еще?

Тридцать голосов ответили ей «Тсс!», и тут же заиграла тема «Главного госпиталя»[76]. На экране появилось лицо Лауры. В своей шикарной свадебной фате она выглядела такой красивой, такой невинной. По комнате прошелестели вздохи.

Показали Люка в безупречном сером костюме, он улыбался своей невесте.

И тут дверь распахнулась и в комнату влетела Талли.

– Кейт! – проорала она.

– Тсс! – одновременно прошипели тридцать голосов.

Талли присела на корточки позади Кейт.

– Нам надо поговорить.

– Тсс, Люк и Лаура женятся. Расскажешь про свое собеседование – тебя взяли, поздравляю, – когда закончится. А пока посиди тихо.

– Но…

– Тсс!

Талли плюхнулась на колени, бормоча:

– Чего вы все пускаете слюни на этого белобрысого дрыща с химией на голове. Да он же ее изнасиловал! По-моему…

– ТСС!

Талли нарочито громко вздохнула и скрестила на груди руки.

Едва сериал закончился и снова заиграла музыка, она вскочила на ноги:

– Пойдем, Кейти, надо поговорить.

Она схватила Кейт за руку и потащила из запруженной людьми гостиной в коридор, а затем вниз по лестнице, ведущей в курилку – позорную тайну женской общины. В крохотную комнатенку, сразу за кухней, смогли впихнуть лишь пару двухместных диванчиков и кофейный столик – весь в утыканных окурками пепельницах; воздух был такой спертый и пропитанный дымом, что глаза слезились, даже когда никто не курил. Здесь делились сплетнями после вечеринок, сюда приходили шуметь и хохотать среди ночи.

Кейт курилку терпеть не могла. Это в тринадцать она думала, что курят только крутые и дерзкие, теперь ей эта привычка казалась мерзкой и глупой.

– Ну что, рассказывай. Тебя взяли, да?

Талли ухмыльнулась:

– Ага. Буду работать по понедельникам, средам и пятницам. И иногда на выходных. Это только начало, Кейти. Я им покажу, на что способна, а к концу года уговорю их, чтоб тебя тоже взяли. Будем командой, как всегда мечтали.

Кейт сделала глубокий вдох. Ну же. Скажи ей.

– За меня не переживай, это же начало твоего взлета.

– Ой, брось. Ты хочешь быть со мной в одной команде или как? – Талли ненадолго умолкла и посмотрела на Кейт, которая, собрав всю свою волю в кулак, как раз открыла рот. Талли расхохоталась. – Хочешь, конечно. Так и знала, ты просто прикалываешься. Очень смешно. Я поговорю с мистером Райаном – это мой новый начальник – сразу, как он усвоит, что я ему позарез нужна. А теперь мне надо бежать. Чед тоже там изнывает от нетерпения, но я должна была тебе первой рассказать.

Талли крепко ее обняла и унеслась прочь.

Кейт так и осталась стоять, глядя на распахнутую дверь, посреди тесной, убогой комнатки, провонявшей затхлым сигаретным дымом.

– Нет, – сказала она тихо, – я не хочу.

Но никто ее не услышал.

Глава одиннадцатая

День благодарения в семействе Маларки – то еще развлечение. Каждый год из восточной части штата приезжают тетя Джорджия и дядя Ральф с запасом провизии, которого хватило бы на весь город. Когда-то они брали с собой и детей, всех четверых, но теперь дети повзрослели и иногда проводили День благодарения с другими семьями. В этом году Джорджия и Ральф приехали одни и, казалось, сами были потрясены этим фактом. Джорджия, едва ступив за порог, первым делом налила себе выпить и только потом принялась со всеми здороваться.

Кейт сидела на подлокотнике протертого до дыр старого вишневого дивана, который был частью этой гостиной столько, сколько она себя помнила. Талли устроилась по-турецки на полу, в ногах у мамы. Как и всегда на семейных праздниках. Она предпочитала не отходить слишком далеко от женщины, которую считала идеальной матерью. Мама заняла уютное папино кресло, Джорджия уселась напротив, на диване.

Это традиционное женское заседание называли «разговорами о своем». Традицию придумала Джорджия много лет назад, когда никаких детей еще и в планах не было, – так, во всяком случае, гласила семейная легенда. Каждый раз, когда семья собиралась вместе по случаю очередного праздника, мужчин отправляли смотреть футбол, а женщины устраивались с коктейлями в гостиной и целый час болтали и обменивались новостями. Они, разумеется, знали, что скоро их ждут титанические труды на кухне, но на шестьдесят минут позволяли себе забыть об этом.