Улица Светлячков

К семнадцатому часу этого ада она превратилась в невыносимую, чудовищную мегеру. Даже медсестра предпочитала возле нее не задерживаться, прибегала и уносилась прочь со скоростью Спиди-гонщика.

– Успокойся, милая, дыши. Для анестезии уже поздно. Доктор же сказал, осталось совсем чуть-чуть.

Успокаивая ее, Джонни все же держался на почтительном расстоянии. Выражение лица у него было точно у перепуганного солдата на минном поле, на глазах у которого только что подорвался старый друг. Он боялся даже мизинцем шевельнуть.

– Где мама?

– По-моему, опять пошла звонить Талли.

Кейт попыталась сосредоточиться на дыхании, но ничего не вышло. Боль накатила снова. Скользкими, потными ладонями она хваталась за перила кровати.

– Принеси… мне… льда! – Последнее слово она буквально проорала.

Джонни бросился к двери до того стремительно, что это было бы даже забавно, если бы только она не чувствовала себя в этот момент как та девушка из фильма «Челюсти», что плавала в океане совсем одна.

Дверь в палату со стуком распахнулась.

– Говорят, ты тут всем задала жару.

Кейт попыталась улыбнуться, но схватки не позволили.

– Я… больше… не хочу… это делать!

– Передумала? Самое время.

Талли подошла и остановилась у кровати. Боль снова сдавила внутренности Кейт.

– Ори, – посоветовала Талли, гладя ее по волосам.

– Я… должна… дышать.

– Да в жопу это все. Ори.

И она заорала. И от этого действительно стало легче. Когда боль чуть утихла, Кейт слабо рассмеялась.

– Я так понимаю, ты не уважаешь метод Ламаза?

– Одно могу сказать, я не большая поклонница естественных родов. – Талли посмотрела на вспухший живот Кейт, на ее бледное, покрытое испариной лицо. – Ты вообще лучшая реклама контрацепции, которую я когда-либо видела. Теперь буду говорить мужикам, чтобы надевали не меньше трех презервативов за раз. – Она улыбнулась, но во взгляде сквозило беспокойство. – Ты в порядке? Может, врача позвать?

Кейт изможденно мотнула головой.

– Просто говори со мной, отвлекай.

– Я месяц назад познакомилась с одним парнем.

– Как его зовут?

– Даже не сомневалась, что ты с этого начнешь. Грант. Сразу скажу, все вот эти тупые вопросы из тестов в «Космо» типа «Знаешь ли ты своего мужчину на самом деле?» можешь даже не задавать – я его вообще не знаю. Все, что мне известно, – это что он целуется как бог, а трахается как сам дьявол.

Накатили очередные схватки. Кейт выгнулась всем телом и закричала. Она слышала голос Талли, доносившийся откуда-то издалека, чувствовала прикосновения ее пальцев ко лбу, но боль была такой непереносимой, что она могла лишь хватать ртом воздух.

– Черт, – сказала она, когда наступило временное облегчение. – В следующий раз увижу Джонни – дам ему в рожу.

– Можно подумать, это он ребенка хотел.

– Так, мне нужна новая лучшая подруга. У которой память покороче.

– Короче моей не найдешь. Я тебе уже говорила, что встречаюсь с одним парнем? И он мне подходит идеально.

– Почему? – спросила Кейт, пытаясь отдышаться.

– Он живет в Лондоне. Мы видимся только по выходным. И не могу не добавить, что секс просто улетный.

– Ты поэтому не взяла трубку, когда мама позвонила?

– Ну, вы меня застали прямо в процессе. Но я пошла собирать вещички, сразу как мы закончили.

– Приятно знать, что у тебя все в порядке с… ох, блин!.. приоритетами.

Кейт пыталась пережить очередные схватки, когда дверь в палату снова распахнулась. Вошла медсестра, следом за ней – Джонни и мама. Талли отступила на шаг, пропуская их к кровати. Медсестра проверила, насколько раскрылась шейка матки, и вызвала врача. Тот ворвался в палату с приветливой улыбкой на лице, точно столкнулся с Кейт совершенно случайно в супермаркете, и натянул перчатки. Время пришло.

– Тужьтесь, – сказал доктор, и, услышав его голос, ровный, спокойный, без намека на боль, Кейт едва не выцарапала ему глаза.

Она вопила, рыдала, тужилась, пока агония не закончилась – так же внезапно, как и началась.

– У вас чудесная девочка, – сообщил доктор. – Папа, хотите перерезать пуповину?

Кейт попыталась приподняться на локтях, но слишком ослабла, чтобы двигаться. Несколько мгновений спустя рядом с ней возник Джонни с крошечным розовым свертком. Кейт взяла на руки свою новорожденную дочь, вгляделась в сморщенное личико, формой напоминавшее сердечко. Головку девочки облепили мокрые темные кудряшки, а кожа была белая-белая, совсем как у мамы, и губки такие трогательные, такие красивые, Кейт в жизни ничего подобного не видала. Ее окатило волной любви – такой гигантской, что словами и не опишешь.

– Привет, Мара Роуз, – прошептала она, поглаживая кулачок размером с виноградину. – Добро пожаловать домой.

Взглянув на Джонни, она увидела, что в глазах у него стоят слезы. Он наклонился, и Кейт почувствовала прикосновение его губ, нежное и мимолетное, точно взмах бабочкиного крыла.

– Я люблю тебя, Кейти.

Мир вокруг вдруг показался ей идеальным. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой счастливой и точно знала – что бы ни случилось, этот светлый момент, это прикосновение рая она запомнит навсегда.