Улица Светлячков

Но Талли это не помешало явиться на работу в четыре утра. Дома, в своей насквозь промерзшей квартире, отделенной от непогоды лишь совершенно не готовыми к ней старыми, заиндевевшими окнами, она оделась под треск радиатора – натянула теплые колготки, штаны с начесом, два свитера и зимние ботинки. Завязав потуже пояс синего шерстяного пальто и просунув руки в серые варежки, она храбро вышла навстречу стихии и двинулась к офису, сражаясь со встречным ветром. Из-за снегопада она ничего перед собой не видела, мокрые льдинки кололи щеки. Плевать – Талли так сильно любила свою работу, что готова была на любые подвиги, лишь бы явиться пораньше.

В вестибюле она потопталась у входа, стряхивая снег с ботинок, отметилась и поднялась по лестнице в офис. Сразу стало ясно, что большинство сотрудников почли за лучшее сказаться больными. Явилось всего несколько человек.

Усевшись за стол, Талли тут же принялась работать над репортажем, который ей поручили еще вчера. Нужно было выяснить как можно больше о влиянии лесозаготовок на северо-западе страны на судьбу пятнистых неясытей. Будучи родом из Сиэтла, Талли хотела рассказать эту историю от лица местного жителя и хваталась за каждый клочок информации, который ей удавалось найти, – протоколы с заседаний сенатских комитетов, публикации защитников окружающей среды, статистические данные по вырубке, отчеты о сохранении реликтовых лесов.

– А ты, похоже, работать умеешь.

Талли резко вскинула голову. Она до того увлеклась, что и не заметила, как к ней подошли.

И не кто-нибудь, а сама Эдна Губер.

Она стояла совсем рядом, чуть выставив вперед левое бедро, в своем фирменном брючном костюме из черного габардина, с зажженной сигаретой в руке. Иссиня-черные волосы подстрижены в безукоризненное, как у Анны Винтур[102], каре, из-под идеально ровной челки глядят цепкие серые глаза. Имя Эдны в мире теленовостей знал каждый. Она была одной из тех, кто когтями и зубами проложил себе путь на вершину, и это в эпоху, когда женщинам полагалось работать секретаршами или не работать вовсе. Поговаривали, что у Эдны – фамилию называть необязательно, вполне достаточно имени – дома хранится каталог с номерами телефонов решительно всех известных и влиятельных людей мира – от Фиделя Кастро до Клинта Иствуда. Не было на свете такого человека, который не дал бы ей интервью, не было такого места, куда она отказалась бы отправиться, чтобы это интервью получить.

– Язык проглотила? – спросила она, выдохнув облако дыма.

Талли рывком вскочила на ноги:

– Простите, Эдна. Миз Губер. Мэм.

– Не выношу, когда меня называют «мэм». Будто я какая-то старуха. Или ты считаешь меня старухой?

– Нет, мэ…

– Вот и славно. Ты как сюда добралась? Транспорт сегодня в полной жопе.

– Пешком дошла.

– Имя?

– Талли Харт. Таллула.

Сощурившись, Эдна окинула ее оценивающим взглядом.

– Пойдем.

Она резко развернулась на каблуках своих черных сапог и зашагала к угловому кабинету в дальнем конце коридора.

Охренеть.

Сердце у Талли заходилось. Ее сроду никто не приглашал в этот кабинет. С Мори Штайном, властелином утреннего шоу, она даже знакома не была.

Кабинет был просто огромный, две внешние стены состояли из одних окон. Снаружи снегопад окрасил все в оттенки серого и белого, город выглядел жутковатым, ненастоящим. Казалось, что стоишь внутри одного из этих стеклянных шариков, которые надо потрясти, чтобы началась снежная буря, и выглядываешь наружу.

– Вот эта сгодится, – сказала Эдна, указывая на Талли.

Мори на мгновение оторвался от своей работы, бросил на нее короткий взгляд, кивнул:

– Ладно.

Эдна тут же вышла из кабинета.

Талли осталась стоять на месте, совершенно сбитая с толку. А затем услышала за спиной голос Эдны:

– У тебя эпилепсия или что? Ты там в кому впала?

Талли выскочила в коридор за ней следом.

– Ручка и бумага есть?

– Да.

– Отвечать необязательно, просто делай, что говорю, и побыстрее.

Талли, порывшись в кармане, отыскала ручку, на ближайшем столе нашелся листок бумаги.

– Пишу.

– Первым делом мне нужен подробный отчет о выборах в Никарагуа. Ты в курсе последних событий?

– Разумеется, – соврала Талли.

– Хочу знать все о сандинистах, о политике Буша в связи с Никарагуа, об эмбарго, о положении людей в стране. Хочу знать, в каком возрасте Виолета Чаморро[103] потеряла девственность. Даю тебе двенадцать дней.

– Да… – Талли вовремя прикусила язык, не успев добавить «мэм».

Эдна остановилась у стола Талли.

– Загранпаспорт есть?

– Да. Мне велели его сделать, когда устраивалась на работу.

– А, ну да. Вылет шестнадцатого. Перед отъездом нам…

– Нам?

– А ты думаешь, я тут просто так перед тобой распинаюсь? У тебя с этим проблемы какие-то?

– Нет. Никаких проблем. Спасибо. Я правда очень…

– Нам надо будет поставить прививки. Пусть врач приезжает сюда, поставим сразу всей группе. Потом можешь начинать бронировать даты для интервью. Все ясно? – Она посмотрела на часы: – Так, отчет от тебя буду ждать в пятницу утром, в пять ровно. Договорились?

– Я уже приступаю. Спасибо, Эдна.