Улица Светлячков

– А я тут на днях Талли видела по телику в утренних новостях, – сказала Мэри Кей. – Как раз встала, чтобы Дэнни покормить.

– Ой, и я, – вставила Шарлотта, протягивая руку за чашкой кофе. – Выглядит она просто супер, скажи?

– Ну это потому что она спит по ночам, – заметила Вики. – И никто не срыгивает ей на одежду.

Кейт хотела поучаствовать в разговоре, но не смогла. Голова у нее просто раскалывалась, и мучило какое-то смутное дурное предчувствие, настолько неотвязное, что когда Джонни около часа дня засобирался на работу, она едва не бросилась умолять его остаться.

– Что-то тебя сегодня было совсем не слышно, – заметила мама, когда ушли последние гости.

– Да Мара опять всю ночь не давала спать.

– А знаешь, почему она у тебя не спит по ночам? Потому что…

– Знаю, знаю, потому что не надо к ней каждый раз подходить, пусть проплачется. – Кейт швырнула в ведро использованную бумажную тарелку. – Но я так не могу.

– А я смогла. Дала тебе поплакать три ночи подряд, и больше ты меня на рассвете не будила.

– Ну это я, я же умница. А моя дочка явно не такая сообразительная.

– Нет, это я умница. Только, похоже, моя дочка не такая сообразительная.

Мама обняла Кейт за плечи и повела к дивану.

Они уселись рядом, Кейт положила голову маме на грудь, позволила погладить себя по волосам. Нежные и такие знакомые прикосновения ее рук будто переносили в детство.

– Помнишь, я хотела стать астронавтом, а ты сказала, что мне очень повезло, потому что девочки из моего поколения могут стать кем хотят. Могут выйти замуж, родить троих детей и все равно успеть слетать на Луну. Что за бред, а? – Она вздохнула. – Так трудно быть хорошей матерью.

– Что угодно трудно делать хорошо.

– Пожалуй, – согласилась Кейт.

Она любила свою дочь, правда любила, так сильно, что сердце порой болело, но ее словно бы придавило огромной ответственностью за ребенка, она не успевала за собственной жизнью.

– Я понимаю, как ты устала. Дальше будет лучше. Я обещаю.

Едва мама договорила, в комнату вошел папа. Во время вечеринки он отсиживался один в маленькой гостиной, смотрел спортивный канал.

– Нам уже пора, Марджи, а то до ночи в пробках простоим. Собирайте Мару.

Кейт почувствовала, как подступает паника. Готова ли она расстаться с дочерью на целые сутки?

– Я что-то не знаю, мам…

Мама нежно коснулась ее руки.

– Мы с твоим папой вырастили двоих детей. Уж как-нибудь сможем одну ночь присмотреть за своей внучкой. А ты надевай туфли на каблуках и езжай с мужем в город. Повеселитесь там как следует. Мара с нами в безопасности.

Кейт знала, что мама права, знала, что именно это ей и следует сделать. Почему же у нее от страха все сжималось внутри?

– Еще набоишься, когда она подрастет, – сказал папа. – Родители только и делают, что боятся за детей. Так что привыкай.

Кейт, храбрясь, попыталась улыбнуться.

– Вот, значит, что вы чувствовали, пока мы были маленькие?

– Да и сейчас ничего не изменилось, – сказал папа.

Мама взяла ее за руку:

– Пойдем соберем вещи Мары. Скоро уже Джонни за тобой приедет.

Кейт упаковала детские вещички, несколько раз проверила, что не забыла любимое дочкино розовое одеяльце, соску, плюшевого Винни-Пуха. Затем сложила в сумку молочную смесь и бутылочки, крохотные баночки с фруктовым и овощным пюре, записала на листке график снов и кормлений, точности которого позавидовал бы и авиадиспетчер.

Напоследок обнимая Мару, целуя ее бархатную щечку, она изо всех сил старалась не расплакаться. Это было так нелепо, так стыдно, так неизбежно – да, материнство высасывало из нее все силы, перечеркивало ее уверенность в себе, но и наполняло ее любовью, такой огромной, что без дочки она чувствовала себя неполноценной, будто отрезали половину тела.

Еще долго после того, как машина родителей скрылась из виду, она стояла на пороге своего нового дома на острове Бейнбридж, построенного прямо на побережье, и смотрела ей вслед, рукой заслоняя глаза от солнца.

Потом зашла внутрь, несколько минут бесцельно побродила по дому, не совсем понимая, что ей теперь с собой делать. Еще раз попробовала позвонить Талли, пришлось снова оставить сообщение.

Наконец она открыла шкаф и уставилась на вешалки со своей добеременной одеждой, пытаясь найти хоть что-нибудь сексуальное, подходящее для взрослой женщины и достаточно свободное, чтобы налезло. Едва она закончила собирать вещи, внизу открылась и захлопнулась входная дверь, послышались шаги Джонни.

Она спустилась его встретить.

– Итак, куда же мы направляемся, мистер Райан?

– Увидишь.

Он забрал у нее сумку с вещами, взял ее за руку и закрыл за ними дверь. В машине играло радио. Громко, совсем как в юности. Звучал голос Брюса Спрингстина: «Привет, малышка, папочка дома?..»[105]