Улица Светлячков

Слезы струйками побежали по щекам. Кейт смахнула их резкими, злыми движениями. Ей хотелось сказать: «Еще какое, блин, окончательное! Окончательнее не бывает».

Но разве она может запретить ему уехать? Он ведь этого по-настоящему хочет, и к тому же в глубине ее души до сих пор живет, время от времени всплывая на поверхность, частичка того застарелого страха, то полузабытое воспоминание – когда-то он любил Талли, – и этот страх никогда не позволит ей ни в чем ему отказать. Она прижала ладони к глазам.

– Пообещай мне, что не погибнешь.

Он забрался в кровать, прижал ее к себе, но она, прижимаясь к нему в ответ, уже не чувствовала себя в безопасности в его объятиях. Казалось, он уже не здесь, уже понемногу растворяется в воздухе, ускользает от нее.

– Обещаю, что не погибну.

От готовности, с которой он дал это пустое, невыполнимое обещание, стало только хуже.

Она вспомнила вдруг сегодняшнее утро, дурное предчувствие, которое весь день не давало ей покоя.

– Я серьезно, Джонни. Если ты там погибнешь, я тебя возненавижу навеки. Богом клянусь.

– Сама знаешь, что это неправда. Ты меня любишь и всегда будешь любить.

От того, как он сказал это – спокойно, с твердой уверенностью, – она едва не расплакалась снова. Лишь глубокой ночью, после того как они поужинали в номере, снова занялись любовью и много часов пролежали рядом, тесно прижимаясь друг к другу, она вдруг осознала всю тяжесть, всю чудовищность своих слов. Это была не просто угроза, это была перчатка, брошенная самому Богу.

Талли слезла с Гранта и, тяжело дыша, плюхнулась рядом с ним на кровать.

– Офигеть, – сказала она, закрывая глаза. – Это было круто.

– Не смею спорить.

– Я так рада, что ты оказался в городе. Мне это было нужно.

– Не только тебе, моя милая.

Она обожала слушать его акцент, чувствовать жар его обнаженного тела. За такие моменты надо держаться как можно крепче, не отпускать их как можно дольше, тем более что стоит Гранту уйти, и его место займет едва отступившая тревога. С ней Талли пыталась справиться с тех самых пор, как в последний раз говорила с Кейт. Ничто так не угнетало и не нервировало ее, как ссора с лучшей подругой.

Грант поднялся и сел на постели.

Она провела пальцами по его спине, подумала, не попросить ли его перенести свою встречу, остаться на ночь, но и сама понимала, что не те у них отношения. Они были просто друзьями, которые встречались на несколько часов, веселились, занимались сексом, а потом разбегались в разные стороны.

Зазвонил телефон. Грант потянулся к трубке.

– Не отвечай. Не хочу ни с кем разговаривать.

– Я на работе оставил этот номер.

Он поднял трубку:

– Алло. Это Грант. А вы кто? А, понятно. – Он на мгновение умолк, хмурясь, затем рассмеялся. – Это можно. – Прижав трубку к груди, сообщил: – Это твоя лучшая подруга навеки. Просит передать, цитирую, чтобы ты выволокла свою ленивую задницу из кровати и взяла чертову трубку. Говорит, что если в этот паршивый день еще и ты возьмешься ее бесить, то она тебя изобьет до полусмерти. – Он снова усмехнулся. – И по-моему, она это серьезно.

– Давай сюда, я с ней поговорю.

Грант передал ей трубку и отправился в ванную. Когда за ним закрылась дверь, Талли прижала телефон к уху.

– Кто говорит?

– Очень смешно.

– У меня раньше была лучшая подруга навеки, но она повела себя как полная свинья, так что я…

– Слушай, Талли, я понимаю, ты ждешь, что я тебя буду час уговаривать и ползать перед тобой на коленях, но у меня сегодня нет на это сил, ладно? Извини. Ты позвонила в неудачный момент, поэтому я так ответила. Ясно?

– Что-то случилось?

– Джонни случился. Завтра он улетает в Багдад.

Талли могла бы и сама догадаться. Весь канал стоял на ушах из-за войны в Персидском заливе. Все гадали, когда Буш начнет бомбардировки.

– Туда очень много журналистов едет, Кейти. Все будет в порядке.

– Мне страшно, Талли. А вдруг он…

– Даже не думай, – резко оборвала ее Талли. – И вслух об этом не говори. Я за ним буду присматривать. К нам все последние новости попадают моментально. Я тебе все буду передавать.

– И скажешь мне правду, что бы ни случилось?

Талли вздохнула. Знакомая фраза теперь не казалась ей такой воздушной и исполненной надежды, как прежде, она приобрела темный, зловещий оттенок, дурной морок, от которого пришлось отмахнуться.

– Что бы ни случилось. Ты, главное, не волнуйся, Кейти. Эта война скоро закончится. Мара еще ходить не начнет, а Джонни уже вернется домой.

– Буду Бога молить, чтобы ты оказалась права.

– Я всегда права, сама знаешь.

Талли повесила трубку, прислушалась к плеску воды в душе. Грант, как всегда, негромко напевал что-то, и обычно, услышав его пение, она невольно улыбалась, но сегодня все было иначе. Впервые за долгое время ей было по-настоящему страшно.

Джонни в Багдаде.