Улыбающийся человек

– Иди, – велел Бейтмен, не глядя на него.

Мальчик опять не сдвинулся с места. Бейтмен встал между ним и ружьем.

– Беги, Эйдан, говнюк мелкий!

Услышав свое настоящее имя, мальчик припустил через дорогу к лесу, туда, где только что стояла машина. Ему казалось, что дуло ружья уставилось на него парой злобных глаз и прожигает взглядом затылок. Он несся сквозь заросли кустарника, шлепая босыми ногами по земле.

Сирены догоняли, звучали все громче.

Мальчик продирался сквозь колючки и листву, огибал деревья. Синие огни с дороги освещали ему путь. Он бросился кубарем с берега, одной рукой закрывая лицо, другой придерживая сумку.

От сирен гудело в голове.

Мальчик по пояс погрузился в грязный холодный ручей. Во рту чувствовался привкус крови и земли. Тяжело дыша и держа над головой сумку, мальчик выбрался из тины. Сирены продолжали вопить.

Из-за деревьев донесся треск выстрела. Все вокруг перестало существовать. Все, кроме самого мальчика. Он выбрался на берег и поковылял в чащу. Прочь от дома, от тощего человека и ружья. Все равно куда, главное – подальше от Бейтмена. В голове заевшей пластинкой крутились слова:

– Беги, Эйдан.

VII Ультранасилие [18]

1

Прошлое со временем забывается. Хронологию событий той ночи я восстанавливал по трем источникам, ни на один из которых нельзя по-настоящему положиться. Первым были мои собственные воспоминания, с годами явно претерпевшие метаморфозы. Сначала в них действовали только реальные люди, но позже к ним добавились воображаемые персонажи. За годы употребления наркотиков и спиртного воспоминания стали обманчивыми. Все больше походили на жуткие кошмары, которые мучили меня по ночам. Постепенно цепочка событий превратилась в набор фантазий. Искаженных до неузнаваемости, как мое отражение в зеркале. Однако без них было не понять то чувство, которое не менялось и никуда не уходило.

Беспредельный, всепоглощающий ужас.

Вторым источником было то, что я узнал из разговоров с полицией и социальными службами. Тогда, в детстве, я мало что понял, но вопросы, которые мне задавали, были составлены таким образом, чтобы из ответов получилось связное изложение событий. А так как вопросы всегда были одни и те же, то постепенно я принял эту версию за истинную. Нас с сестренкой разбудили посреди ночи. Мать и мужчина, с которым она делила постель, отнесли нас в незнакомую машину. Мы долго колесили по проселочным дорогам и приехали на ферму из серого кирпича. Там человек, которого я знал под именем Бейтмен, велел мне идти в дом и забрать на чердаке сумку. Мне было сказано не соваться в другие комнаты, но я ослушался, потому что почувствовал сквозняк с кухни. Окна там были разбиты выстрелами, а сама кухня представляла собой место жуткой расправы. Там был труп женщины, которую пытали перед смертью. Ей перерезали горло. Стены были забрызганы кровью. В коридоре я услышал, как кто-то плачет за закрытой дверью. Я забрал сумку с чердака и уже стоял на пороге, но вновь услышал всхлипы. То ли из жалости, то ли назло Бейтмену я повернул ключ в замке, перед тем как убежать.

Последним и самым подробным источником информации о событиях той ночи были газетные статьи, которые я нашел, будучи подростком. Много лет я помнил испытанный тогда ужас и сами события, но не понимал их смысла. В конце девяностых Николас Фиск был влиятельным наркодельцом на севере города, предшественником тех преступников-бизнесменов, которые позже достигли бо`льших успехов. Он воздерживался от насилия и приобрел уважение и баснословное состояние благодаря дипломатическим способностям и умело заключенным сделкам.

В один из дней двух сыновей Фиска не забрали из школы. Трое злоумышленников похитили их родителей и отвезли на заброшенную ферму, которая, как потом выяснилось, принадлежала Фиску. Она была его тайным убежищем на случай непредвиденных обстоятельств, и о ней не знал никто, кроме жены Фиска. Похитители держали его взаперти несколько недель, считая, что там хранится часть огромного состояния, нажитого незаконным путем. Все это время они запугивали Фисков и пытались выжать из них информацию.

Я и сейчас помню, как об этом узнал.

Мне было пятнадцать или шестнадцать лет. Я листал старую газетную подшивку в местной библиотеке. Внезапно мир вокруг замер. С черно-белой фотографии на первой полосе на меня смотрел Бейтмен.

Он был в числе похитителей.

В прессе муссировалась версия, что он обнаружил богатства Фиска и решил оставить подельников ни с чем. Дал полиции анонимную наводку на наркокартель Фиска, а в самый последний момент предупредил сообщников в доме, что к ним едет полиция. Сам спрятался неподалеку и смотрел, как они порешили друг друга. Но все это было только предположением журналистов, потому что Бейтмен молчал и на суде, и в тюрьме.

Ему было трудно говорить.