Умирая за идеи. Об опасной жизни философов

Ни одной работы Гипатии не сохранилось, хотя она, видимо, прекрасно разбиралась в философии, астрономии и математике. Она была харизматичным учителем, к ней тянулись слушатели из отдаленных мест, приезжая в Александрию просто послушать ее лекции. Язычница-платоник (она была главой платоновской школы в городе), Гипатия была интеллектуальной экуменисткой, терпимой к инакомыслию, что подтверждается разнообразием ее последователей, среди которых были язычники и христиане, греки и иностранцы. Например, один из ее учеников, Синезий Киренский (ок. 373–414), был христианином и в 410 году стал епископом Птолемаиды. Мы не знаем точно, каковы были ее философские взгляды, но есть свидетельства, что ее образованность, практическая мудрость и манера говорить сделали Гипатию влиятельной личностью в Александрии и открыли доступ к высокопоставленным особам города, включая римского префекта (правителя) Ореста. Сократ Схоластик, который был современником Гипатии и считается надежным источником, говорит о ней в своей Historia Ecclesiastica («Истории церкви») следующее: «Вследствие величавой прямоты в высказываниях [parrēsía], свойственной ей как результат ее образованности [paideía], она поддерживала достойное общение с главными жителями города, потому что все уважали ее и восхищались ее софросиной (умением держаться золотой середины. — Прим. пер.)»[202].

Гипатия, как публичная личность, обладала ярко выраженным желанием рисковать. Она была свободна духом, независима и, как упоминает летописец, никогда не скрывала своего мнения. Она общалась с тем, с кем ей нравилось, появлялась там, где хотела, а социальные условности для нее ничего не значили. Будучи молодой, красивой женщиной, Гипатия не особо задумывалась о своей привлекательности. Как последователь Платона, она, должно быть, хорошо знала о ненадежности всего конечного, включая физическую красоту. Согласно другому источнику, Дамаскину (ок. 458–538), один из учеников Гипатии безумно влюбился в нее. Не в силах совладать с собой, он признался в своей страсти. Гипатия терпеливо выслушала его и в ответ достала свою гигиеническую прокладку, предложив ее ученику вместе с уроком прикладной метафизики: «Вот то, что ты действительно любишь, мой дорогой юноша, а красоту ради нее самой ты не любишь»[203]. Очевидно, она сохранила свое целомудрие до конца жизни и вела аскетический образ жизни, как было принято в то время среди философов.

Ее презрение к телу было тем, что объединяло ее с христианами, однако это было то единственное, что роднило их между собой. В Александрии начала V века такая женщина, как она, — откровенная, независимая и в придачу язычница, не могла избежать столкновения с авторитарным христианским лидером города, патриархом Кириллом (ок. 376–444). Скорее всего, он воспринимал Гипатию как соперника за символическую власть над городом, которым стремился владеть единолично. Не помогло и то, что философ была близко знакома с префектом города[204]. И, как обычно бывает в таких ситуациях, Гипатия, возможно, получала предупреждения и угрозы, более или менее тайные. Но она не изменила своего образа жизни, что, должно быть, разозлило Кирилла и дало ему повод действовать.

Похоже, что он натравил на Гипатию своих верных parabalani (парабаланы — христианское братство, своего рода ополчение). Занимавшиеся в первую очередь благотворительной деятельностью, парабаланы также выступали в роли «молодчиков» Кирилла, которых посылали туда, где были необходимы решительные действия[205]. Их участие в смерти Гипатии, о чем засвидетельствовали даже летописцы, симпатизировавшие Кириллу, указывает на то, какую работу они иногда выполняли для патриарха.

В марте 415 года («в десятый год правления консула Гонория, в шестой год правления консула Феодосия II, во время поста») Гипатия была внезапно схвачена группой парабаланов. Вот как описывает это событие Сократ Схоластик:

Они выбросили ее из носилок и потащили к церкви под названием Цезарион. Они сорвали с нее одежду, а затем заживо сдирали плоть черепками от керамической посуды [ostraka]. Когда они разорвали ее тело на части, то протащили его останки до места, называемого Сиранон, и там сожгли[206].