Унесенные ветром. Любовь в Голливуде

– Марселла, пожалуйста, принеси мне Оксфордский словарь английского языка. И назначь телефонный разговор не с Брином, а с Хейсом лично. И только через неделю: до этого я ему напишу.

Бывали дни, когда Дэвид чувствовал себя жонглером. Правда, жонглировал он не мячами, а мечами – да еще и с завязанными глазами. Сегодня снова был такой день, когда ему нужно было быть бодрым и готовым к схватке. На всякий случай проглотив еще две таблетки бензедрина, он взял телефонную трубку.

– Мистер Хейс, спасибо, что согласились уделить мне время.

– Разве у меня был выбор? Вы засыпали меня записками, письмами и звонками. – Не нужно было быть психологом, чтобы уловить недовольство высшего цензора. – По-моему, называть «Унесенные ветром» «американской Библией», мягко говоря, смело.

– Возможно, я немного преувеличил, но почитайте отзывы о романе. Спросите его читательниц. – Дэвид поставил на карту все. – Я обязался быть верным замыслу автора при работе над экранизацией, а миссис Маргарет Митчелл написала именно такие слова. Нежная хрупкая леди, голос южных штатов.

– Может, и так, но кино несет бо́льшую ответственность, чем издательство. Вы, как и я, отлично знаете, что непристойные слова недопустимы.

Дэвид внутренне восторжествовал, поскольку разговор пошел именно в том русле, на которое он и надеялся. Но он постарался не выдать эмоций, чтобы Хейс не заподозрил неладное.

– Вы правы: как создатели фильмов, мы несем бо́льшее бремя, чем литература, – успокоил цензора Дэвид, – однако я обо всем осведомился.

Он намеренно выдержал паузу, чтобы пробудить любопытство Хейса.

– Вот как?

– Дело в том, что Оксфордский словарь английского языка называет «damn» вульгаризмом, а не ругательством.

– Вы придираетесь к словам.

Дэвид предвидел такую реакцию и выпустил в цель следующую стрелу.

– Я попросил секретаршу изучить эту тему. В настоящее время это слово вошло в общественное употребление и…

– Это не значит, что теперь я должен его одобрить!

– Его часто используют даже газеты и журналы, например, Woman’s Home Companion, Saturday Evening Post и Collier’s, – невозмутимо продолжил Дэвид. – И что немаловажно: публика ждет, что Ретт скажет эту фразу. Я отправлял вам отзывы зрителей после предпоказа.

На другом конце провода воцарилось молчание. Хейс вздохнул.

– Я обсудил ваши аргументы с сотрудниками.

Хейс также владел искусством правильно расставлять паузы.

– И?

Дэвид теребил в руках пачку сигарет и едва дышал.

– Можете использовать это проклятое слово. – Юмор со стороны Хейса – это что-то новое[23]. – Но вам все равно придется заплатить штраф.

– Спасибо. Для меня это того стоит. – Но Хейс уже повесил трубку. – Да, черт возьми!

– Поздравляю! – Похоже, Марселла услышала его радостный возглас. – Одно сражение выиграно, следующее уже не за горами.

– Я знаю, – простонал Дэвид. – Но сначала я отпраздную победу и побалую себя сигаретой. А потом встречусь с Луисом Бартом.

– Пожалуйста, остановите! – крикнул Дэвид киномеханику.

По просьбе Луиса Барта Майера фильм пришлось прервать уже в третий раз. Дэвид закатил глаза в темноте. Да, текущая версия все еще была слишком длинной, но ведь не настолько, чтобы Майер в третий раз пошел в туалет. Пожалуй, тестю следует обратиться к врачу и разобраться с этими проблемами.

Зажегся свет, и Майер протиснулся мимо сидящих мужчин и не спеша вышел из кинозала. Двое его спутников воспользовались возможностью и последовали за ним. Дэвид задумчиво провел рукой по подбородку.

Оставшиеся зрители в напряженном молчании ждали возвращения могущественного магната MGM. Он кивнул Дэвиду, чтобы тот дал киномеханику сигнал продолжить фильм. Хотя он смотрел переделанную версию уже четыре раза, Дэвид напряженно следил за происходящим на экране. С каждой минутой его волнение возрастало. Что скажут Майер и остальные? Удовлетворит ли их фильм, который Дэвид считал своим шедевром? Или же они его раскритикуют? Он прищурился, чтобы хоть что-то разглядеть в полумраке, но лица окружавших его мужчин ничего не выражали.

Наконец на экране замерцали последние кадры, и вскоре он почернел. Зажегся свет, и Дэвид огляделся и стал изучать лица, по-прежнему ничего не выражающие и бесстрастные. Продюсер был уверен, что все они ждали вердикта Майера, прежде чем выразить свое мнение, которое, конечно же, совпадет с мнением киномагната. При этом было очень важно, чтобы любимый проект Дэвида понравился его тестю, ведь его студия была крупнейшим спонсором Селзника.

Дэвиду было трудно удержаться и не задать вопрос, но он молчал. Продюсер отлично знал, что Майер очень любил психологические игры. Луис Барт прекрасно понимал, как нервничали ответственные лица на первых пробных демонстрациях. Именно от этого зависело, что будет с картиной дальше: придется ли ее снова монтировать и получит ли она поддержку, необходимую, чтобы добиться успеха. Теперь речь шла не об искусстве и верности замыслу автора, а лишь об одном: станет ли фильм успешным по кассовым сборам?