Унесенные ветром. Любовь в Голливуде

Он кивнул им обоим. Лидия ответила на его приветствие, в то время как Виктор просто молча смотрел перед собой. Неужели режиссер все еще обижался на вопрос Дэвида о необходимости упоминания в заглавных титрах Джорджа Кьюкора и Сэма Вуда? При этом даже тщеславный Виктор был вынужден признать, что в окончательную версию фильма попало очень много сцен Джорджа и сцен, к созданию которых приложил руку Сэм Вуд. Но Флеминг чувствовал себя оскорбленным и не понимал, как Дэвиду вообще пришла в голову эта идея. Но несмотря на то что в титрах упоминалось только имя Виктора, режиссер продолжал дуться. Ну и пусть: у Дэвида были дела поважнее, чем потакать капризам Флеминга.

Дэвид заерзал на сиденье. Восемь километров до театра «Четыре звезды» на бульваре Уилшир показались ему бесконечно долгими. Мысли скакали у него в голове, как Ретт Батлер через блокады. Вдруг представители прессы не появятся? В кинотеатре была тысяча двести мест, он ожидал семьсот пятьдесят человек. Если половина из них не придет, это будет выглядеть глупо.

Продюсер дрожащими пальцами достал из кармана зажигалку. Ему не удалось зажечь пламя даже с четвертой попытки.

– Держи, Дэвид.

Лидия протянула ему тлеющую сигарету; на фильтре был виден след ее темно-красной помады.

– Спасибо.

Сигарета чуть не выпала у него из рук, на что Флеминг фыркнул.

– Мы на месте, мистер Селзник, – сказал водитель, которого Дэвид попросил остановиться за два квартала до кинотеатра.

Дэвид чувствовал, что сейчас не в состоянии беседовать с прессой или гостями.

– Почему мы остановились здесь? – Казалось, Флеминг искал хоть какую-то причину, чтобы позлиться. – Тебе нужен свежий воздух?

– Мы незаметно зайдем внутрь только перед самым началом, – попыталась успокоить его Лидия. – Или ты хочешь отвечать на вопросы сейчас, Виктор?

Режиссер лишь пожал плечами; вместе они молча ждали. Дэвид снова и снова поглядывал на часы, но время тянулось бесконечно медленно.

– Пошли. Мне надоело!

Виктор открыл дверцу машины, и на них обрушился полуденный зной Лос-Анджелеса. Однако вскоре воздух освежили тихоокеанские ветры, и Дэвид замерз. Он понадеялся, что «Унесенным ветром» не окажут такого прохладного приема.

Флеминг шел впереди, а Лидия и Дэвид следовали за ним. Продюсер втянул голову в плечи как черепаха. Из укрытия своего защитного панциря он искал взглядом представителей прессы. К счастью, похоже, они уже сидели в зале. Дэвид выдохнул, в ответ на что Лидия пробормотала «тьфу-тьфу-тьфу». Наконец он увидел характерные очертания театра «Четыре звезды» и полосатую маркизу под огромной световой рекламой. Дэвид с нетерпением ждал, когда здесь наконец гигантскими светящимися буквами появится надпись «Унесенные ветром».

– Мистер Селзник, почти все уже пришли, – поприветствовал его хозяин кинотеатра. – Мы приготовили для вас места в последнем ряду.

– Спасибо.

Больше ничего сказать Дэвид не смог: к горлу подкатил ком. Когда они направлялись к своим местам, в зале еще не зажгли весь свет. Дэвид здоровался с встречавшимися ему людьми, но не останавливался, чтобы поговорить. Он уселся между Флемингом и Лидией и огляделся. Кинотеатр уже был заполнен, но гости пользовались временем до того, как поднимется занавес, чтобы громко поговорить друг с другом. Дэвид надеялся на напряженное молчание, а не на болтовню, как будто это был показ для прессы, как все остальные. Он считал секунды, пока наконец не погас свет и не зазвучала музыка Штайнера. Когда на экране замерцало название, в зале вдруг наступила тишина. Никто больше не сплетничал, все сосредоточились на его фильме. Впервые за долгое время Дэвид почувствовал, что наконец-то может вздохнуть свободно.

Хотя пресса расхвалила «Великий ветер», бурные отзывы омрачила печальная весть. Дело было в том, что двенадцатого декабря умер один из величайших работников их индустрии. Сердечный приступ раньше времени лишил жизни Дугласа Фэрбенкса-старшего. Кинозвезде, режиссеру, продюсеру и сооснователю United Artists было всего пятьдесят шесть.

Несмотря на то что Дэвид оплакивал смерть Фэрбенкса, ему нужно было сосредоточиться на том, чтобы сделать премьеру «Унесенных ветром» настоящим событием, как и заслуживал его фильм. Почему все вечно шло совсем не так, как представлял и хотел Дэвид? Он учел совершенно все. Он не раз поговорил с Говардом Дитцем, рекламным агентом MGM, на которого Луис Барт Майер возложил ответственность за премьеру, – и по телефону, и с помощью телеграмм и записок, – чтобы убедиться, что все пройдет гладко. Он даже подумал о бумаге для программы фильма. Было немыслимо, чтобы ее хруст заглушил слова Скарлетт или Ретта. Он потратил бесконечное количество времени на подготовку, одновременно монтируя окончательную версию фильма, пока Ирен не напомнила, что, помимо «Унесенных ветром», у него есть еще и семья.