Unknown

– Красив? – эхом отозвался Уильям, скептически глядя на свою руку. Он слышал, как люди время от времени описывали свои шрамы как «красивые», но чаще всего это означало, что рана зажила правильно, чисто и не сильно изуродовала лицо или тело. Его шрам был зазубренным и растянутым, с длинным хвостом до запястья. Уильям едва не потерял руку, как ему сообщили позже: доктор Хантер крепко зажал конечность и поместил ампутационную пилу прямо над раной, и в тот момент образовавшийся под кожей гнойник прорвался. Увидев это, доктор поспешно очистил рану, наполнил ее чесноком, окопником и принялся молиться - все оказалось к лучшему.

– Он похож на огромную звезду, – одобрительно сказала Рейчел Хантер. – На великую. Быть может, на большую комету. Или Звезду Вифлеема, которая привела мудрецов к яслям Христа.

Уильям задумчиво крутил рукой. Ему подумалось, что шрам скорее похож на разорвавшийся мортирный снаряд, но он просто ободряюще произнес: «Хм-м!». Вилли хотелось продолжить разговор, ведь Рейчел выполняла много другой работы и редко задерживалась, когда кормила его. И поэтому, подняв свой только что подстриженный подбородок, он указал на брошь, которую носила Рейчел.

– Красивая вещица, – сказал он. – Не слишком суетно?

– Нет, – язвительно ответила Рейчел, положив руку на брошь. – Это сделано из волос моей матери. Она умерла, когда я родилась.

– Ах, я сожалею, – сказал Вилли и с небольшим колебанием добавил, – Моя мать тоже.

Тогда Рейчел остановилась и посмотрела на него. И на мгновение Уильям увидел, как в ее глазах мелькнуло что-то большее, чем практичное внимание, которое бы она уделила беременной корове или собаке, съевшей что-то недозволенное.

– Мне тоже очень жаль, – мягко сказала мисс Хантер, затем решительно повернулась. – Я позову брата.

Ее шаги быстро и легко удалялись вниз по узкой лестнице. Уильям подобрал концы полотенца и вытряхнул его в окно, развееев рыжие обрезки волос на все четыре стороны - туда им и дорога. Возможно, он отрастил бы себе бороду в качестве самого простого способа изменить внешность, если бы она была приличного и сдержанного каштанового цвета. Но борода такого яркого оттенка будет бросаться в глаза каждому, кто его увидит.

«Что же делать теперь?» – задумался Уильям. К завтрашнему дню он будет явно в состоянии уйти.

Его одежда все еще пригодна для носки, хотя и изрядно потрепана; мисс Хантер залатала дыры на бриджах и куртке. Но у него не было ни лошади, ни денег, кроме тех двух шестипенсовиков, что завалялись в кармане, и Вилли потерял книгу со списком своих контактов и сообщений. Он мог бы вспомнить несколько имен, но без правильных кодовых слов и знаков...

Уильям внезапно вспомнил о Генри Вашингтоне и о том туманном полузабытом разговоре с Йеном Мюрреем у костра, прежде чем они начали говорить о смертных песнях. Вашингтон, Картрайт, Харрингтон и Карвер. Рифмованный список вспомнился вместе с недоумением Мюррея, когда Уильям упомянул о Вашингтоне и Дисмал-тауне.

Уильям не мог найти ни единой причины, по которой Мюррей хотел бы ввести его в заблуждение по этому вопросу. Но если Мюррей прав, – то мог ли капитан Ричардсон столь сильно ошибиться в своих данных? Конечно, это возможно. Даже за такое короткое время, которое Уильям провел в колониях, он усвоил, насколько быстро могут изменяться политические привязанности вслед за изменчивыми новостями об угрозах или открывшихся возможностях.

«Но... – сказал тихий холодный голос разума, и Вилли почувствовал его леденящее прикосновение на шее. – Если капитан Ричардсон не ошибся... Тогда он собирался отправить тебя на смерть или в тюрьму».

От явной чудовищности самой идеи во рту у Вилли пересохло, и он потянулся за чашкой травяного чая, которую мисс Хантер принесла ему ранее. Вкус был неприятным, но Вилли этого почти не заметил, сжимая чашку как талисман против той перспективы, что он себе представил.

«Нет, – заверил себя Уильям. – Такого не может быть». Отец знал Ричардсона. Конечно, если бы капитан был предателем…» О чем он вообще думает? Вилли набрал в рот чай и, поморщившись, проглотил.

– Нет, – сказал он вслух, – невозможно. Или маловероятно, – справедливо добавил он. – Бритва Оккама. (Бритва О́ккама (или лезвие Оккама) – методологический принцип, получивший название от имени английского монаха-францисканца, философа-номиналиста Уильяма из Оккама, предполагающего, «что может быть сделано на основе меньшего числа [предположений], не следует делать, исходя из большего». – прим. пер.)

Эта мысль немного успокоила Вилли. Он изучал основные принципы логики в раннем возрасте и нашел руководство Уильяма Оккама подходящим. Что же является более вероятным: то, что капитан Ричардсон - скрытый предатель и сознательно подверг Уильяма опасности, или что капитан просто совершил ошибку и был дезинформирован?

И если уж на то пошло… Какой в этом смысл? У Вилли не было никаких заблуждений относительно собственной значимости в общем порядке событий. В чем заключалась польза Ричардсону, либо кому-то другому: в уничтожении младшего офицера, занятого незначительной разведкой?