Unknown

Услышав позади щелчок дверной щеколды, Йен секунду помедлил, прежде чем повернуться, готовя себя к разочарованию от сообщения, что Вакьотейеснонсы нет дома... Или хуже – что та отказывается встретиться с ним.

Но это была она. Эмили. Маленькая и прямая, круглые грудки виднеются в горловине голубого ситцевого платья, а длинные непокрытые волосы связаны сзади. Лицо испуганное... Но полное желания. В глазах зажглась радость, и Эмили шагнула к нему.

Он мог бы прижать ее к себе, если бы только она к нему подошла или каким-нибудь жестом дала понять, что желает этого. «А что потом?» – мрачно задумался Йен, но это не имело значения: после того первого импульсивного движения Эмили остановилась. Руки ее на мгновение взлетели, словно собирались лепить что-то из воздуха между ними, но потом она сцепила их вместе, спрятав в складках своей юбки.

– Брат Волка, – тихо по-могавкски произнесла Эмили. – В моем сердце тепло оттого, что я вижу тебя.

– И в моем, – ответил он на том же языке.

– Ты пришел говорить с Таенданегеа? – спросила она, махнув головой назад, в сторону дома.

– Возможно, позже.

Никто из них ни словом не обмолвился о его носе, хотя, судя по пульсации, тот увеличился раза в два, а весь перед рубахи был залит кровью. Йен огляделся и, увидев тропинку, ведущую прочь от дома, кивнул на нее:

– Прогуляешься со мной?

Эмили секунду поколебалась. Пламя в ее глазах не угасло, но теперь светилось ровно… Сейчас в них виднелось еще кое-что – настороженность, легкая тревога, и, как ему показалось, гордость. Йен удивился, что с такой легкостью может все это читать. Как будто она сделана из стекла.

– Я... Дети, – выпалила Эмили, поворачиваясь в сторону дома.

– Ничего, – сказал он. – Я только...

Струйка крови, вытекшая из ноздри, его прервала, и Йен замолчал, чтобы вытереть верхнюю губу тыльной стороной ладони. И сделал те два шага к Эмили, необходимых, чтобы оказаться в непосредственной близости, однако сдержался и не дотронулся до нее.

– Я хотел сказать тебе, что сожалею, – формально сказал он на могавском, – о том, что не смог дать тебе детей. Я рад тому, что они у тебя есть.

Милый жаркий румянец разгорелся на щеках Эмили, и Йен увидел, как гордость в ней победила тревогу.

– Могу я увидеть их? – спросил он, удивив себя так же, как и ее.

Мгновение поколебавшись, Эмили развернулась и ушла в дом. В ожидании Йен присел на каменную изгородь. Через несколько минут она вернулась вместе с маленьким мальчиком, где-то лет пяти, и трехлетней девчушкой с короткими косичками, которая, серьезно взглянув на Йена, принялась сосать кулачок.

В саднящем горле, по которому стекала кровь, ощущался вкус железа.

То и дело во время своего путешествия Йен во всех подробностях прокручивал в голове объяснение тетушки Клэр. Не для того, чтобы повторить его для Эмили: для нее это будет пустым звуком. Йен и сам его едва понимал. А, скорее, в качестве некоего щита против этого вот момента, когда он увидел Эмили с детьми, которых не мог ей дать.

«Назови это судьбой», – сказала Клэр, глядя на него своим ястребиным взглядом – таким, что видит все с высоты. С такой далекой высоты, с какой жестокость кажется настоящим состраданием. «Или назови это неудачей. Но это не твоя вина. И не ее».

– Иди сюда, – сказал он по-могавски, протягивая руку к маленькому мальчику, который, взглянув на мать, все-таки подошел и с любопытством заглянул Йену в лицо.

– Я вижу тебя в его лице, – тихо по-английски сказал Йен Эмили. – И в его руках, – добавил он по-могавски, беря в ладони руки ребенка – такие на удивление маленькие.

Это правда: у мальчика руки Эмили – мягкие, с тонкими косточками, они свернулись в его больших ладонях, будто два спящих мышонка, затем пальчики раскрылись, словно паучьи ножки, и мальчик хихикнул. Йен тоже рассмеялся, ловко сомкнув свои ладони на ручонках мальчишки – будто медведь, который проглотил пару лососей. Мальчик взвизгнул, и Йен расслабил хватку.

– Ты счастлива? – спросил он Эмили.

– Да, – тихо ответила она, опустив глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. И Йен знал: это от того, что она ответила искренне, но не хотела видеть, как ответ мог бы причинить ему боль. Положив руку ей под подбородок, – кожа такая мягкая – Йен поднял ее голову, чтобы Эмили посмотрела на него. – Ты счастлива? – слегка улыбаясь, снова спросил он.

– Да, – повторила Эмили. Но потом тихонько вздохнула, и, наконец, коснулась легкой, словно крылышко мотылька, рукой его лица. – Но иногда я скучаю по тебе, Йен.

Не было ничего неправильного в том, как она произнесла его шотландское имя, но в ее устах оно прозвучало невозможно экзотически – как и всегда.

Йен ощутил в горле комок, но сохранил на лице легкую улыбку.

– Вижу, ты не спрашиваешь, счастлив ли я, – проговорил Йен и готов был ударить сам себя.

Эмили бросила на него быстрый, словно клинок, взгляд.

– У меня есть глаза, – очень просто сказала она.