Unknown

Однако десять лет спустя, при другом правительстве, уже лейбористском, серьёзное планирование вновь замаячило на горизонте. В программных документах цель НСЗ теперь задавалась так: «разумно сбалансировать потребности и приоритеты; планировать и обеспечивать правильное сочетание услуг в интересах общества».

На практике три изменения указывали на возможность более тщательного, демократического планирования.

Во-первых, НСЗ расширила горизонты здравоохранения. В результате реорганизации 1974 года были созданы районные органы здравоохранения (РОЗ), чьи границы точно совпадали с границами местных органов власти. РОЗы предназначались для того, чтобы лучше интегрировать здравоохранение в местное планирование других видов, будь то канализация, дороги, культурно-досуговые центры или школы. Такой подход, в принципе, имел огромный потенциал: здравоохранение могло стать чем-то большим, чем просто реакцией на болезни, и начать влиять на весь тот набор «социальных детерминант здоровья», о которых мы говорили выше.

Во-вторых, реформа 1974 года изменила и порядок управления здравоохранением. Новые местные управленческие команды объединили три части НСЗ, которые функционировали независимо с 1948 года: больницы, семейные медицинские клиники и общественные медицинские центры для престарелых и лиц с серьёзными психическими расстройствами. Хорошо это или плохо, но эти команды принимали решения на основе консенсуса (расширяя ту практику, что была частью НСЗ с момента её основания, когда ключевые решения вырабатывались в советах консенсуса из трех человек: главного врача, директора и главной медсестры, которые управляли отдельными больницами). Совместно с этими командами работали «Советы по здравоохранению общин».

Местным организациям, представляющим пожилых людей или инвалидов, предоставляется право избирать одну треть членов каждого такого совета. В момент своего создания эти советы не имели прямых полномочий по принятию решений, но сам факт их появления показывал путь к демократическому преобразованию НСЗ. Представительство общин в СЗО показало, что всё-таки можно открыть непрозрачную иерархию НСЗ для голосов самих пациентов и граждан, для демократии, работающей снизу вверх.

И, наконец, в-третьих: в 1976 году НСЗ обязалась распределять ресурсы в соответствии с потребностями здравоохранения — что тоже было заявкой на радикальные преобразования. Принимая во внимание региональные различия в возрасте и заболеваемости, Рабочая группа по распределению ресурсов (RAWP) значительно расширила фронт работ по сравнению с прошлыми неудачными попытками сгладить неравенство, унаследованное от периода, предшествовавшего НСЗ. Регионы с большими потребностями (которые зачастую беднее) теперь смогли бы получить более крупные бюджеты.

Программный документ «Приоритеты в области социального здравоохранения и социального обслуживания», опубликованный в том же году, включил принцип нормирования и приоритетов в бюджеты, установленные центральным НСЗ. Определив ключевые области расходов, политики и менеджеры, которые управляли службой, смогли, наконец, заставить врачей работать не там, где им хочется и выгодно, а там, где это нужно, о чём Най Беван мог только мечтать.

Реформы 1970-х годов сохраняли наивную веру в технократию сверху вниз, закрепляя патерналистское представление о том, что опыт может заменить демократию — общее для лейбористов и консерваторов и отчасти вдохновившее создание НСЗ. Во многом, эти реформы просто создали новые слои недодемократической бюрократии, боящейся собственных граждан. Но в то же время они несли в себе семена более радикальной перестройки НСЗ.

Вместо того, чтобы планировать только то, сколько будет здравоохранения и где — это, безусловно, важные вопросы, которые плановики 1960-х годов должны были решить прежде всего, — эти реформы могли заложить основу для планирования того, как вообще будет организовано здравоохранение, и, самое главное, кто имеет голос, когда принимаются решения.

Увы, вместо того, чтобы укрепить демократию в системе, большинство реформ 70-х потерпели фиаско перед лицом разразившегося экономического кризиса. Нефтяной шок начала 1970-х годов принёс одновременно и рост цен, и рост безработицы — чего, по словам всех мейнстримных экономистов, не может быть просто потому, что не может быть никогда, ибо предполагалось, что кейнсианство не только принесло послевоенный компромисс между трудом и капиталом, но и разгадало причины экономических подъёмов и спадов.

В ответ на новый кризис в 1970-х и начале 1980-х элиты Великобритании (как и в США, и в большей части Запада) пошли в наступление на послевоенные экономические договорённости, которые гарантировали более высокую зарплату и расширение государственных услуг для трудящихся в обмен на высокие темпы роста и высокую прибыль для бизнеса.