Упоение местью. Подлинная история графини Монте-Кристо

Дошла до Арбата. Заметила свободную скамейку рядом с кустом сирени, уже потерявшей часть цветущих веток под безжалостными пальцами прохожих, аккуратно, стараясь не испачкать пальто, опустилась на краешек.

«Здесь когда-то жил великий и неподражаемый Порфирий де Туайт», – подумала, невольно улыбнувшись.

– Ма-аг, – сказала вполголоса, снова почувствовав на губах, казалось, забытый вкус слова.

«И мудрый друг, которого мне так не хватает», – додумала окончание фразы.

Над головой каркнула ворона. Ирина посмотрела вверх. Одинокая птица устроилась на сухой ветке дерева и, наклонив голову, уставилась на Ирину черным колдовским глазом, словно хотела сказать: «А я знаю, зачем ты здесь… Я все-е про тебя знаю…»

Ирина усмехнулась.

«А может, зайти в дом Порфирия? – появилась в голове мысль, скорее даже не мысль – желание, навязчивое и неотступное. – А почему бы и нет?» – почти решилась и поднялась со скамейки. Уже сделала несколько шагов, но, почувствовав на себе чей-то взгляд, повернула голову и заметила двух молодых мужчин неподалеку, поглядывающих на нее с интересом.

«Накаркала, – раздраженно подумала она, бросив взгляд на ворону, которая с невозмутимым видом старательно чистила перья. – Только молодцев из ОГПУ мне не хватало. Жаль. Придется возвращаться в гостиницу. Идти в дом Порфирия в их сопровождении не с руки».

Развернулась и нарочито неспешно направилась в сторону Никитских Ворот. Приближающиеся торопливые шаги сзади заставили напрячься.

– Барышня, а барышня! Погодьте! – услышала за спиной хрипловатый голос.

Продолжила идти, мысленно повторяя: «Спокойно. Я американка. Зинаида Блюмендорф. У меня иностранный паспорт. И я не говорю по-русски».

Один из мужчин, догнав ее, пошел рядом, заглядывая в лицо.

– Барышня, ну погодьте же! Давайте познакомимся. Меня Иваном зовут, – широко улыбнулся, – а вот его, – указал пальцем на зашедшего с другой стороны приятеля, – Серегой кличут.

Серега, обнажив в улыбке щербатый рот, церемонно приподнял картуз.

– А вас, барышня, как зовут?

Ирина остановилась, недоуменно глядя на приятелей.

– Я есть не го-во-рить по-русски. Не по-ни-мать, – выговорила старательно.

На лице Сереги появилась разочарованная гримаса.

– Во-о… – с упреком в голосе протянул он. – Тебе, Вань, говори, не говори. Хоть кол на голове теши! «Красивая барышня, красивая барышня», – передразнил приятеля. – Говорил же тебе, на одежку глянь – не нашенская одежка. А ну тебя! – Махнув рукой, отошел в сторону.

– Извините, барышня, я думал вы наша, – виновато улыбнулся Серега и тоже отошел.

Ирина, одарив улыбкой незадачливых ухажеров, двинулась дальше, вдруг ощутив накатившую противную дрожь в ногах.

«Все, все хорошо… расслабься… – мысленно уговаривала себя, только сейчас поняв, почему ловила на себе взгляды прохожих, мужчин и женщин. – А ты что хотела? – спросила сама себя. – Разгуливает по бульвару одинокая дамочка, одетая по последней парижской моде, и хочет, чтобы ее не замечали? Что ж мне теперь, по городу в сарафане или парандже ходить? Пожалуй, это бесцельное хождение по бульвару добром не кончится!» – Решительно повернула в сторону Большого Афанасьевского переулка. К дому Порфирия.

На дереве снова, в этот раз, как показалось, уже одобрительно, каркнула ворона. 

* * *

Уже спустя несколько минут в полумраке подъезда, пропахшего квашеной капустой и кошками, Ирина поднималась по выщербленному, когда-то белому мрамору ступеней с сиротливо торчащими кое-где по краям тусклыми медными колечками для крепления, видно, сгинувшей в смутные годы ковровой дорожки, к квартире Порфирия. Справа от знакомой двери, рядом с оборванным проводом электрического звонка, заметила висящий на согнутом гвозде разлинованный листок бумаги, на котором печатными буквами были написаны фамилии жильцов и сообщалось, сколько раз к кому из них надо стучать. Фамилии Порфирия в списке не оказалось. Постояла в раздумье, но все же на всякий случай стукнула ладошкой по двери три раза. Послышались шаркающие шаги, и на пороге появился дородный мужчина в полосатых пижамных штанах и растянутой майке неопределенного цвета, обнажавшей волосатые плечи и мохнатую грудь.

– Здравия желаю, гражданочка! – неожиданно бодро поздоровался он, вытирая руки о пижамные штаны. – Вам кого?

– Я… Мне бы… – проговорила, запинаясь. – Возможно, я ошиблась. Но здесь раньше жил… ученый… востоковед, – почему-то решила, что Порфирия лучше представить именно так, – переводчик с китайского.

– Это когда жил? В какой комнате? – В глазах мужчины появилась настороженность.

– Он не в комнате жил, а один, – смутившись, ответила Ирина.

– До революции, что ли? – Настороженность на лице сменилась подозрительностью. – А вы, собственно, гражданочка, никак из приезжих будете? Часом не иностранка?

– Да! – ухватилась за мысль. – Иностранка. Из газеты. Я когда-то писала о нем статью. Сейчас хотела бы снова его увидеть. Но если он здесь не живет…

– Кто там, Вань, с кем ты? – Из-за спины волосатого выглянула женщина в цветастом халате и папильотках, с любопытством разглядывая Ирину.