Управление мировоззрением. Подлинные и мнимые ценности русского народа

И все-таки, почему же основная масса молодых, образованных, в своем большинстве честных, воспитанных, по природе добрых и отзывчивых русских людей обращалась, как правило, к предельно экстремистским направлениям либерализма и выбирала из богатого спектра либеральных течений только крайнюю, левую его часть? Почему они упивались революционной романтикой именно насилия, причем, чем жестче и беспощадней, тем лучше? Почему в России предпочтение преимущественно отдавалось социал-революционерам, а не социал-демократам? На эти вопросы имеется несколько ответов, в т. ч и ответ, связанный с так называемой «теорией заговора». Широко распространенный академический ответ звучит так: в России того времени не был развит в достаточной степени класс мелких собственников, буржуа, для которого, собственно, идеология социал-демократии и была предназначена. А интеллигенция, взявшаяся вызволить страдающий народ из «тысячелетнего рабства», очень желала решить этот вопрос без проволочек и как можно быстрей и радикальней, причем, не советуясь с этим самым народом. Поэтому, приняв на себя роль народного заступника, либеральная интеллигенция решила за него, что исправление «больного» российского общества должно произойти одним прыжком – кратчайшим путем моментального жестокого революционного насилия. Благоразумный, постепенный эволюционный вариант того же самого по содержанию преобразования, который предлагал, например, социальный либерализм и который позже выбрало подавляющее число стран Западной Европы, большинством русских интеллектуалов категорически отвергался. Решительно настроенную либеральную русскую интеллигенцию не особенно заботили грядущие потрясения общества, сопровождающие любую революцию. «Главное, – думали эти люди, – как можно скорее совершить прорыв к светлому будущему». Число возможных жертв при этом скачке к обществу справедливости для них значения не имело.

На наш взгляд, этот в целом правильный ответ нуждается в двух небольших дополнениях, отражающих особенности русского менталитета. Дело в том, что, во-первых, русский народ по своему характеру максималист и ему непременно нужно получить все и сразу. Эта черта характера русского народа обусловлена многими обстоятельствами, в числе которых исторические условия его развития и становления, климатический фактор и т. п. В итоге «все или ничего, сейчас или никогда», без полутонов; «победа или смерть» без компромиссов. Эта склонность русского народа к достижению результата не самым надежным, но зато самым коротким путем «quick-and-dirty» и явилась одной из причин предпочтения радикальных течений либерализма. Второе замечание состоит в том, что умеренные направления либерализма обращались, как правило, в большей степени к индивиду, поощряя его к расчетливым эгоистическим действиям против всех остальных членов общества, воспринимаемых им как конкурентов, денно и нощно возводящих препятствия на пути достижения вожделенного персонального материального благополучия. Для русской культурной традиции такая установка была совершенно чуждой и абсолютно неприемлемой. Правда в разумении русского человека была одна на всех – поэтому общинному, коллективистскому духу русского человека куда понятней были социализм и коммунизм с их бесклассовостью, равенством, круговой порукой, товариществом и взаимовыручкой, а не индивидуализм с его неотъемлемым неравенством и конкурентной борьбой.