Упражнения

Он его узнал, этот еле уловимый немецкий акцент. И, к своему смущению, сначала решил, что это Рут, по его воле перенесенная сюда волшебной силой. Он поднял глаза и увидел лицо среди десятка чужих лиц, озабоченно обращенных к Мику. Через мгновение он узнал это лицо. Преподавательница разговорного немецкого из Института Гете. Но имени ее он не мог вспомнить. Как-никак четыре года прошло. Но она вспомнила его:

– Мистер Бейнс!

Участливые пешеходы уже разошлись. Мик был парень крепкий, да еще и со стоическим характером. В считаные минуты он встал на ноги и спокойно сказал:

– В этом нет необходимости.

Он был уверен, что нос у него не сломан.

Когда Роланд попросил его назвать имя премьер-министра, тот, не раздумывая, выпалил:

– Спенсер Персиваль[69].

Тот, которого убили. Значит, Мик был в полном порядке. Роланд представил его немке, благоразумно назвавшей свое имя. Она, в свою очередь, представила их своему другу-шведу Карлу, и они вместе зашагали в сторону метро. Алиса сообщила, что работает ассистентом учителя в школе Холланд-парка. Ребята там просто потрясающие. Но в самой школе «что ни день, то новый бунт».

– У нас в Германии такого нет. Даже веселых бунтов.

– Что ваш роман?

Ей явно было приятно услышать этот вопрос.

– Становится все длиннее. Но пишется!

Карл, шести футов ростом, со светлым конским хвостиком и каштановым загаром, был инструктором яхт-клуба в Стокгольме. Роланд сказал Алисе, что он журналист-фрилансер. Он не стал ей рассказывать о своих новых планах стать поэтом. В такой компании «тренер по теннису» звучало как-то уместнее. Спустившись в метро, они выяснили, что им в разные стороны. Стоя перед билетными кассами, они с Алисой обменялись, что стало привычным ритуалом, номерами телефонов и адресами. К его удивлению, она на прощание расцеловала его в обе щеки. Глядя на удалявшуюся пару, Мик заметил, что на фоне шведа Роланду нечего ловить.

Но у него возникла новая перспектива. Несколько недель она то и дело возникала в его мыслях. Бледное круглое лицо, огромные глаза, которые в этот раз показались ему лилово-черными, компактное тело, сдерживавшее клокочущее внутри дикое нетерпение. Или озорство. Жениха-трубача сменил моряк. И, несомненно, не он один. Роланд вспоминал, как она его некогда очаровала. А сейчас, покуда случайная встреча около Эрлс-корт не начала забываться, она время от времени мелькала в его памяти, и наконец он о ней совсем забыл.

* * *

Прошло два года. Началась и была выиграна война на Фолклендах, где-то очень далеко, а где именно, мало кто себе представлял, были заложены основы Интернета, Маргарет Тэтчер и ее партия завоевали большинство – 144 места – в парламенте. Роланду исполнилось тридцать пять. Одно его стихотворение опубликовали в «Висконсин ревью», и он неплохо зарабатывал, сочиняя статьи для бортовых журналов авиакомпаний. Он продолжал терпеливо вести жизнь серийного однолюба. А оставаясь наедине с самим собой, размышлял о жизни, которой, как он знал, у него никогда не будет. Когда же наконец ему подвернулась вариация подобной жизни, от него ничего не потребовалось, ни планов, ни стремлений. Богиня счастья взмахнула рукой, и ворота его монастыря распахнулись. Однажды субботним утром в дверь его брикстонской квартирки позвонили – стоял жаркий сентябрь. Громко играла кассета с записью группы Дж. Гейлса. Он потратил целый час на уборку в большой жилой комнате и ванной на втором этаже. Он спустился босиком к двери, открыл – она стояла, улыбаясь, в ослепительном солнечном свете. Обтягивающие джинсы, белая футболка, сандалии. В руке полотняная сумка для покупок.

На этот раз ему потребовалась лишь пара секунд.

– Алиса!

– Проходила мимо, у меня сохранился ваш адрес, вот я и…

Он раскрыл дверь пошире, впустил ее, сварил ей кофе. Она закупалась едой на брикстонском рынке.

– Не очень-то это по-немецки.

– Вообще-то я долго искала свиные ножки в бочонке. Очень даже по-немецки. Захотелось мне.

Они полчаса проговорили о своей работе, об изменившихся жизненных обстоятельствах. Сравнили, кто сколько платит за жилье. Он не забыл спросить про ее роман. Все еще в процессе. Становится все длиннее и длиннее. Два дня назад его второе стихотворение приняли в «Данди ревью». Он не стал об этом распространяться, но все еще чувствовал себя окрыленным.

В возникшей паузе он спросил:

– А все-таки признайся мне. Зачем ты проделала весь этот долгий путь от Кентиш-тауна?

– Когда я столкнулась с тобой в прошлом году…

– В позапрошлом.

– Ты прав… Мне показалось, я тебя заинтересовала.

Их глаза встретились, она слегка склонила голову набок, и на ее губах промелькнула улыбка. Получи!

– Но ты же была со своим моряком.

– Да. Но ничего не… Печально.

– Мне жаль. А когда это…

– Три месяца назад. Короче говоря, я здесь. – Она рассмеялась. – И ты меня заинтересовал.

Он вслушался в повисшую тишину. И снова поймал ее взгляд. Откашлялся:

– Мне… мм… приятно это слышать.

– Тебя это волнует?

– Да.

– Меня тоже. Но сначала… – Она залезла в сумку и достала бутылку вина.

Он встал, чтобы принести бокалы, и передал ей штопор.

– Ты хорошо подготовилась.