Усадьба ожившего мрака

– Гриша… – Она снова открыла глаза, всмотрелась в его лицо. Что увидела? – Гриша, он не человек, – сказала шепотом и беззвучно заплакала…

Он уже и сам знал, что Вольф не человек. Они искали четвертого упыря. Вот и нашли.

– Я знаю. – Пальцем он стер слезинку с ее щеки. – Я его убью. Обещаю. Слышишь ты меня, Лида? Я убью этого упыря!

Она не слышала. Она потеряла сознание. Наверное, это и к лучшему, потому что сейчас, чтобы выбраться из погреба самому и вытащить ее, Григорию нужен поток и все те силы, которые может дать ему его не-человеческая суть.

Выбрался. Вынес Лидию в бальный зал, положил в центре на пол, не выходя из потока, не ослабляя себя ненужными сейчас человеческими чувствами, осмотрел с ног до головы, изучил раны, оценил кровопотерю. Да, теперь он так тоже умел.

Вольф играл. Играл, когда был человеком. Играл, когда стал упырем. Те же живые игрушки, другие возможности. Сколько бы ей осталось, если бы Григорий ее не нашел? День-два? Научился ли Вольф контролировать свой голод? Или не стремился к контролю? Когда ты почти всесилен и почти бессмертен, зачем думать о поломанных, выпитых до самого дна игрушках? Но Лидия была не простой игрушкой, Лидия его зацепила. Наверное, еще тогда, в пыточных застенках. Чем зацепила, Григорий не хотел знать. Наверняка он знал только одно – Вольфу не жить. Он сделает все возможное, он костьми ляжет, чтобы стереть с лица земли эту нежить. Но сначала Лидия! Лидии нужна медицинская помощь. А еще ей нужно оказаться как можно дальше от него. Оказаться до того, как он окончательно утратит контроль над зверем внутри себя.

В щели между ставнями уже пробивался не призрачный, а самый настоящий свет. Рассвет перешел в полноценное утро, таящее в себе множество опасностей и для него, и для Лиды. Поэтому нужно спешить, управиться, пока силен утренний туман, а горожане еще не выбрались из своих теплых постелей. Значит, снова поток, потому что по-другому никак. Потому что нет у него достаточных сил и достаточной скорости. И снова риск. Риск не справиться с самим собой, риск причинить вред Лидии.

– Разберемся, – сказал он зло и одним движением оторвал кусок от подола Лидиной юбки. – Видишь, как оно? Сначала ты меня перевязывала, а теперь я тебя.

Руки предательски дрожали, когда он обматывал свой импровизированный бинт вокруг Лидиной шеи. Дрожали они, и когда он осторожно стирал кровь с ее разбитых губ. Захотелось поцеловать. Впиться долгим, голодным поцелуем в этот окровавленный рот. Пришлось отшатнуться, сунуть в зубы последнюю папиросу, чиркнуть спичкой. Запах табака слегка приглушил все остальные запахи: и лесных трав, и крови, и Вольфовского одеколона, запутавшегося в распущенных Лидиных волосах. Вольф любил волосы, за волосы было так хорошо ухватиться…

– Разберемся, – прорычал Григорий, подхватывая Лидию на руки и прижимая к себе. – Я все исправ…

Поток заглушил его слова, подхватил, понес на своих холодных крыльях прочь от купеческого дома с безвкусной лепниной и пыточным подвалом.

Наверное, им снова повезло: к завесе из тумана прибавился дождь, прогнавший с улицы случайных прохожих. Как бы то ни было, но до дома Тимофея Ивановича Григорию удалось добраться незамеченным. Лохматая собачонка с привычным лаем бросилась ему под ноги, и Григорий едва успел выпасть из потока. Если бы не успел, убил бы собачонку одним лишь движением ноги, а так только шуганул, отшвырнул в сторону с тихой руганью. Собачонка обиженно заскулила, отползла к будке, а Григорий уже колотил кулаком в дверь.

Не открывали долго. Так долго, что он уже успел испугаться, что доктора нет дома. Причина, по которой он мог отсутствовать, пугала не меньше. Не было в нынешних обстоятельствах хороших причин. Но волнения оказались напрасными, вскоре Григорий услышал медленные шаркающие шаги.

– Кто там? – послышался скрипучий стариковский голос.

– Тимофей Иванович, откройте! Это я, Григорий! Мне срочно нужна ваша помощь!

Открыли тоже не сразу. Наверное, доктор колебался, взвешивал все «за» и «против», но наконец решился. Дверь медленно приоткрылась, в образовавшейся щели блеснули стекла очков.

– Это и правда вы, молодой человек? – спросил доктор. – А кто с вами?

– Лидия. Вы помните Лидию, Тимофей Иванович?

Старик ничего не ответил, вместо этого охнул, широко распахнул дверь, велел:

– Несите ее в дом!

Дальше было легко. Наверное, потому, что Григорий не участвовал в этом самом «дальше». Его нынешних знаний хватало, чтобы понять, что жизни Лидии ничто не угрожает. Не будет угрожать, если он окажется как можно дальше от нее. С остальным справится Тимофей Иванович.

– Откуда? – спросил старик, стаскивая повязку с Лидиной шеи. – Что за чертовщина, Григорий?

Он бы ответил, если бы был уверен, что доктор поверит, но уверенности не было, поэтому он просто ушел. Его не оказалось в комнате, когда Тимофей Иванович обернулся. В этот момент его не было даже во дворе. Он брел по улице, глупо надеясь, что холодный дождь погасит полыхающий внутри пожар. Наверное, поэтому, из-за душевного раздрая, он и попался.