– Lhiat myr hoilliu![102]
– рассмеялся Коснахан, поднимаясь из-за стола. Он был так благодарен за улыбку и английские слова, что отдал эти сто лир без всякого сожаления.Quocunque jeceris stabit[103]
. Эту фразу он тоже знал на латыни, хотя какой от нее толк? Коснахан раскурил трубку и – с тростью и книгой под мышкой – зашагал по улице Венето в сторону площади Барберини. Он был рад, что официант, который выдал ему на прощание коробок спичек, отвлек его от размышлений, потому что, как это ни парадоксально, если принять во внимание ход его мыслей, у него была назначена встреча. Вернее, намечена.Ведь Коснахан приехал в Рим не просто так. Не только согласно рекламной издательской аннотации, но и по условиям контракта, подписанного в Америке, итальянский перевод его книги уже должен быть завершен, напечатан и передан в итальянские книжные магазины, хотя ему пока не удавалось его найти. Как и во всех других странах. Согласно все той же издательской аннотации, не только Италия, но и Франция и даже Швеция клюнули на рецензии в нью-йоркских газетах, провозгласившие его новым и величайшим юмористом Америки, причем, разумеется, никто не удосужился заглянуть в саму книгу – впрочем, так всегда и бывает: иностранные издатели полагаются на своих нью-йоркских агентов, которые смотрят исключительно на рецензии, – и не учел трудностей, связанных с переводом на итальянский, французский, шведский и т. д. писателя, который все еще думал отчасти на мэнском гэльском, а писал на английском. В результате его французские издатели, когда он наконец нашел их в Париже, что, кстати, оказалось не так уж и просто, на свою беду все-таки прочитали его роман, пожалели о своем поспешном решении и, несмотря на довольно внушительный аванс, выплаченный ему в долларах (и давно потраченный в Америке), были готовы потерять эти деньги и оставить непродуманную затею. Хотя, возможно, со временем книга все-таки будет переведена на французский, поскольку его неожиданное появление в редакции превратило все безнадежное предприятие чуть ли не в дело чести. Шведы тем временем хранили непроницаемое арктическое молчание, как безмолвие Северного полюса. Для британского издания перевод, разумеется, был не нужен, однако тамошние издатели почему-то отнеслись к американским хвалебным отзывам со странным предубеждением и втихомолку отправили весь тираж в макулатуру, чем, видимо, и объяснялось произошедшее на острове Мэн, а его «немецкий» издатель, подписавший контракт на самый крупный из всех предложенных авансов и живший в Швейцарии – хотя был некий призрачный шанс, что теперь за книгу возьмется почтенная фирма в самой Западной Германии, – внезапно сорвался в Южную Америку, не заплатив Коснахану ни цента. Тут поневоле иной раз задумаешься, чтó послужило причиной такого успеха «Ковчега» в Америке. Вряд ли современная литература достигла столь абсолютного надира дурновкусия, что его книга в сравнении с прочими произведениями блистала на небосклоне, как венец Западной Рыбы… Нет, загадка оставалась, что-то в «Ковчеге» было, наверняка – Коснахан продолжал втайне надеяться, что его итальянские издатели, по крайней мере, соблаговолили прочитать книгу и разглядели в ней некий потенциал, хотя никто из них не связался с ним напрямую, а лишь опосредованно через Артура, который на днях прислал Коснахану открытку из Парижа:
Я закончил свои дела здесь и постараюсь добраться до Рима quam celerime[104]
, если ты еще там. Мне сообщили, что твои итальянские издатели были бы рады получить дополнительный биографический материал (подробности о семье, улицах, домах, славных предках – итальянцы такое любят) для рекламной кампании книги, Arrivederci[105] и передай Лави мои поздравления с успехом спектакля – АРТУР. P. S. Надеюсь, ты уже весь в работе над новой книгой.