Успех

Господин Гесрейтер давно не был в Берлине, и огромный город его поразил. Он проехал по улицам, ведущим из центра в западную часть — по Леннештрассе, по Тиргартенштрассе, по Гитцигштрассе, по Курфюрстендам. Глядел на поток машин, который то неодолимо катился вперед, то вдруг замирал, чтобы через мгновение снова хлынуть. Наблюдал, как бесперебойно работает все, что управляет этим движением, — автоматические сигналы остановки, «зебры», регулировщики, световые сигналы — желтый, красный, желтый, зеленый. Бесцельно сел в вагон надземной железной дороги и отправился на ту площадь в центре города, где скрещиваются бессчетные рельсовые пути, где, один над другим, один под другим, поезда то пересекают путь друг другу, то друг друга обгоняют. Выйдя из вагона метро, увидел дома, дома, людей, людей без конца и краю. По длинному туннелю, пролегающему под центром города, всегда бежала толпа озабоченных людей, спешивших на поезд в другом конце туннеля. Увидел, что миллионы жителей этого города не останавливаются на перекрестках, чтобы обменяться сплетнями, а сосредоточенно, но без напускной важности несутся по своим надобностям. Увидел людные рабочие кварталы, подрагивающие автобусы, универсальные магазины. Грандиозные, зазывно освещенные дворцы увеселений — кафе, театры, кинематографы, — десятки, сотни, тысячи этих дворцов, битком набитых людьми. Демонстрации крайне правых в окружении полиции — все участники в спортивных куртках и головных уборах, многочисленные отряды со знаменами, шествующие военным строем. Бесчисленные демонстрации крайне левых в окружении полиции, несущие эмблему Союза пролетарских республик России — пятиконечную звезду, серп и молот. Увидел улицы, ведущие за город, к цепи озер, в чахлые, застроенные многоэтажными домами перелески, и все они кишели людьми, автомобилями, автобусами. Легко приходящий в восторг, он с наслаждением впитывал разноликую жизнь кипучего, остро ощущающего свое бытие огромного города, его протяженность, четкую работу всех его органов.

Вечером, вместе с тысячью себе подобных, он ужинал в одном из роскошных, хотя и довольно безвкусных заведений в западной части города. Выбор блюд был неслыханно велик, приготовлены они были не слишком старательно, но вполне сносно, не очень дешевые, не очень дорогие. Сервировка броская, шикарная. Никто не устраивал долгих совещаний с кельнером, люди просто ели, пили, потом расплачивались. Тысяча человек набивали себе желудки прилежно, но безрадостно. Они перебрасывались репликами, заключали сделки, читали газеты, поглощая еду, но не наслаждаясь ею. Г-н Гесрейтер сел за столик, где ужинал какой-то мужчина. Он попытался заговорить с ним. Тот удивился, но ответил — вполне вежливо, хотя и лаконично; г-н Гесрейтер понял, что об уютной застольной беседе и думать нечего. Он рассеянно принялся есть устриц, суп, вареного угря — ему уши прожужжали этим угрем, мол, настоящее берлинское блюдо. Артишоки. Большую порцию зажаренного на рашпере мяса. Потом заказал сыру, фруктов в охлажденных сливках, черный кофе. Люди входили, выходили. Он думал о четырех миллионах жителей этого города, о том, как целеустремленно и компетентно они днем занимаются делами, а вечером так же целеустремленно, но менее компетентно развлекаются. Вздыхая, сравнивал Берлин, подхваченный потоком современности, со своим Мюнхеном. Увы, россказни насчет культурного Мюнхена и тупоумного Берлина вздорны и нелепы. В склонном к фантазиям, хотя и подернутом жирком мозгу этого жителя Верхней Баварии переливалась красками романтичная картина кусочка земной поверхности, который расположен на 13°23′ восточной долготы и 52°30′ северной широты, на высоте семидесяти трех метров над уровнем моря, некогда был населен славянами и ныне именуется Берлином; теперь там под землей миллионы туннелей, труб, проводов, на земле множество зданий и толпы людей, в воздухе антенны, телеграфные провода, световые рекламы, радиомачты, самолеты. И такое впечатление произвела на него эта картина Берлина, что, несмотря на обильный ужин, он шествовал по улицам погруженный в глубокую задумчивость, даже не замечая бесчисленных проституток, пытавшихся привлечь внимание внушительного и явно денежного провинциала.

22 Иоганна Крайн беспричинно смеется

На первой странице газеты крупным шрифтом было напечатано сообщение о том, что застрелилась Фанси де Лукка, чемпионка по теннису; три дня назад она сломала ногу и, по мнению врачей, уже никогда не вернулась бы на корт. Иоганна прочла эту заметку утром за завтраком, еще не сняв пижамы; она нахмурилась, и три морщинки пересекли ей лоб над самой переносицей. Не стала перечитывать сообщение: оно и без того сразу отпечаталось у нее в мозгу — и крупный шрифт, и смазанная буква «е». Иоганна сложила газету, осторожно опустила на стол. Но ее передернуло от слишком ощутимой близости к печатному известию о смерти. Она порывисто швырнула газету на пол.