Успех

Когда отряды консерваторов, входившие в добровольческий корпус Лютцова, вступили в городок Перлах вблизи Мюнхена, солдаты вытащили из постелей и арестовали двенадцать рабочих, беспартийных или правых социалистов. Ни один из них не принимал участия в военных действиях, ни у одного не нашли оружия. Перлахский трактирщик хотел напоить их кофе, но ему сказали, что кофе им больше на понадобится. Арестованные умоляли пощадить их, но были расстреляны по два-три человека в прием на угольной куче во дворе погребка «Гофбрейкеллер»; все их документы и сколько-нибудь ценные вещи исчезли. Совершившие это деяние не понесли наказания. Иск, предъявленный двенадцатью вдовами и тридцатью пятью детьми, был оставлен без внимания.

Сохранились показания многих свидетелей несостоявшейся, хотя и подготовленной казни человека по имени Шлейзингер, родом из Штарнберга, что под Мюнхеном. Этого Шлейзингера вместе с двумя десятками других молодых людей уже везли на казнь. Впереди ехал большой серый грузовик с хлорной известью и карболкой. Осужденных высадили на поляне, ограниченной с одной стороны полотном железной дороги. Поодаль, метрах в ста, собралась толпа зевак. Приговоренных к расстрелу поставили спиной к насыпи, в восьми метрах от них выстроились солдаты. В последнюю минуту один из смертников, прорвав цепь солдат, бросился бежать. Ему вдогонку полетели пули. Побежали солдаты. В смертельном страхе беглец мчался как ветер по направлению к болоту, сбил с ног кого-то, кто пытался его перехватить, достиг зарослей высокого камыша. Разъяренный офицер, командовавший отрядом, решил, что «зачинщик» Шлейзингер должен до собственной казни стать свидетелем казни своих сообщников. Тот попытался отвернуться, но ему приставили к вискам по револьверу, принуждая смотреть, как один за другим, точно мешки, валятся на землю его товарищи. Когда очередь уже дошла до Шлейзингера, вдали показался стремительно бегущий человек, который размахивал листком бумаги: то был местный староста. Прочитав бумагу, глубоко разочарованный офицер приказал отвезти Шлейзингера назад в тюрьму. Последний поседел за этот день и с тех пор болен нервным расстройством; но остальные мертвы.

Были убиты и члены консервативной партии — ни много ни мало двадцать один человек. Через несколько дней после «освобождения» Мюнхена союз ремесленников-католиков устроил собрание по поводу постановки какой-то благочестивой пьесы. Некто — вполне возможно, любитель веселых шуток — донес, что это большевистское собрание. Капитан фон Альт-Зуттерхейм приказал немедленно арестовать собравшихся. Их привезли на Каролиненплац, красивую, тихую, благородной архитектуры площадь, где стоит тридцатидвухметровый обелиск в память тридцати тысяч баварцев, убитых во время похода Наполеона на Россию, — эту цену Бавария заплатила французскому императору за право называться королевством. Пятерых католиков расстреляли перед обелиском, остальных шестнадцать отвели в погреб. Там солдаты устроили такую бойню, что у одного даже погнулся штык. Все убитые были ограблены, у кого-то был начисто снесен затылок, кому-то растоптали нос. Солдаты отплясывали на трупах вошедший тогда в моду негритянский танец. Затем они подали начальству рапорт о расстреле двадцати одного большевика. Вот имена убитых: И. Лахенмайер, И. Штадтлер, Ф. Адлер, И. Баххубер, С. Баллат, А. Бузингер, И. Фишер, М. Фишер, Ф. Грамман, М. Грюнбауер, И. Гамбергер, И. Крапф, И. Ланг, Б. Пихлер, П. Прахтль, Л. Рут, К. Замбергер, Ф. Шёнбергер, А. Штадтлер, Ф. Штёгер, К. Виммер. Так как на этот раз жертвами «несчастного случая» были члены правящей католической партии, виновных в указанном «несчастном случае» приговорили к длительному тюремному заключению. Истинные же виновники, офицеры гвардейской дивизии, никакого наказания не понесли.

Гимн города Мюнхена остался неизменным и после всех этих происшествий: «Пока зеленый Изар стены города омывает, будет в наших домах царить благообразный уют».

10 Шапка-невидимка

Когда бывший министр Кленк позвонил по телефону г-ну фон Рейндлю и сказал, что ему нужно с ним побеседовать, тот с возмутительным благодушием ответил, что Кленк, надо думать, не сочтет неучтивостью, если их беседа произойдет в присутствии массажиста, — у него, Рейндля, совсем нет свободного времени. Кленк взбесился от такой наглости, тем не менее она ему чем-то импонировала.

— Что нам с вами церемониться, соседушка, — сказал он.

На следующее утро он пешком, благо путь был недалек, отправился к Рейндлю на Каролиненплац, хваля себя по дороге за то, что не дал тому сдачи за нахальство. «Истинные германцы» нуждались в деньгах. Деньги он из этой скотины выколотит, что и требуется доказать. Важен успех, остальное приложится. Но какой все-таки пакостный тип, этот Пятый евангелист! Кокетничает находчивостью, сыплет дешевыми остротами. И к тому же сибарит. В общем, весьма подозрительная личность, даром что морда у него сине-белая — как ни три, не слиняет. Но он, Кленк, ему еще покажет.