Усто Мумин: превращения

«В Бухаре как-то увидел я плакат ташкентского издания с подписью „Курзин“. Значит он в Ташкенте! И мне захотелось повидать этого интересного, всегда нового художника. И вот с Усто Мумином мы едем в Ташкент. В редакции газеты „Правда Востока“ сказали:

— Курзин?.. Где-то на Урде[301].

По заросшим обрывам и жиденьким мостикам, мимо хлюпающих колесами мельниц, по пыльным закоулкам ищу земляка. Безрезультатно. Понуро плетусь обратно… Передо мной клетчатая фигура Елены Коровай! Еще несколько минут — и коричневый от загара Михаил Курзин приветливо пропускал меня в свою низкую темную кибитку. Посредине кибитки стояли нелепые столбы, с потолка свешивались спортивные кольца. Курзин наскоро надел на себя серую самодельную кофту. Курзин казался мне недосягаемым. Мне казалось, что он идет где-то далеко впереди, но то, что он показал тогда, меня несколько разочаровало. Мне вспомнились его барнаульские смачные натюрморты: буйная синяя капуста, груды овощей, кипящий самовар… Все это было очень здорово! Я ожидал увидеть Курзина таким же. Он заметил это и сказал:

— Я ведь баканщик[302], а живопись — это мой каприз.

И собрал разбросанные на полу работы. Он заметил, конечно, что новые его искания, новые его решения не доходят до меня. Я чувствовал это по всему. Но я ничего не мог сказать. Только через несколько лет мне стало понятно, чего добивался в этих работах Курзин.

На следующий вечер у Курзина и Коровай собрались Усто Мумин, Волков и я. Ночь провели на поэтическом берегу Боз-Су. Говорили об искусстве. Говорили о разном. Курзин увлекательно рассказывал о Рублеве, о старых русских иконописцах. Волков, перекинув через плечо черный плащ, читал певучие стихи про „Пыль и шелка Бухары“:

Скрипы арбы на извилистых улицах,
Стадо баранов под арбами крутится.
Пыль и шелка Бухары!
<…>
Звоны пиал в чай-ханэ разливаются,
В пыль дым чилима спирально врывается.
Пыль и шелка Бухары!

Девушки с визгом кричат за дувалами,

В щели впиваются лица их алые.
Пыль и шелка Бухары![303]

Многочисленными журчащими звуками аккомпанировала Боз-Су. Эти четыре художника, что сидели со мной тогда на берегу арыка, были, конечно, самыми своеобразными, самыми пытливыми, самыми спорными и самыми талантливыми в то время. Все это было очень давно. И мельницы на Боз-Су уже развалились, и печальный шум колес их умолкнул»[304].

Кто эти художники круга Усто Мумина?