Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала

Те же ноты слышим мы у Баруха Спинозы (1632–1677), первого ученого, предпринявшего научное исследование Библии и жившего – что для Европы того времени было очень необычно – вне рамок какой-либо институциональной религии. Когда в конце XVI века conversos позволили покидать Иберийский полуостров, его родители обосновались в Амстердаме, в котором многие евреи видели Новый Иерусалим. Голландская республика разрешила проблему национального государства, в котором религиозная принадлежность правителя – католик, лютеранин или кальвинист – становилась официальной государственной религией. Этой системе не удалось снизить напряжение между деноминациями. Более того, голландцы заметили, что христианские правители, помня о евангельских обличениях Маммоны, очень осторожно и сдержанно поддерживают торговлю. Так что по чисто прагматическим причинам Голландская республика отделила Церковь от государства: она поддерживала Реформатскую Протестантскую Церковь, но не изгоняла и католических священнослужителей, поскольку это осложнило бы отношения с католическими государствами, с которыми Голландия надеялась вести торговлю. В результате Голландия не только достигла процветания, но и выбилась в мировые лидеры. Религиозную свободу голландцы распространили и на евреев, многих из которых привлекали в Амстердам его социальные и экономические возможности. Однако некоторые марраны стремились вернуться к полноценному иудаизму. Это было нелегко – им требовалось пройти обучение вере с самых азов; и, к чести голландских раввинов, несмотря на первоначальные вопросы и сомнения, они и захотели, и смогли помочь собратьям.

Однако значительное число марранов не захотели возвращаться в иудаизм – и для нас интересен именно их опыт. Некоторым «продвинутым» португальским марранам 613 заповедей Пятикнижия казались не только произвольными, но и нелепыми, а сложные пищевые запреты и ритуалы очищения – варварскими. Им поневоле пришлось привыкнуть думать самостоятельно – и теперь сложно было принять объяснения раввинов. Как мы знаем, процесс интенсивного обучения Торе помогал иудеям приблизиться к священному, а практика мицвот привносила божественный императив в каждую мелочь повседневной жизни. Однако критически настроенным марранам эти ритуалы, не имеющие библейской санкции, казались странными и ненужными. Эта дилемма напоминает нам о том, что миф в религии не выживает без прозрений, исходящих из этической практики, телесных ритуалов и интеллектуальной аскезы – исследования, созерцания и молитвы.

Родители Спинозы вернулись к отеческой вере, и сын их поначалу выглядел благочестивым иудеем, в «родной» религии чувствующим себя вполне как дома. Он никогда не сталкивался с преследованиями, посещал замечательную школу «Кетер Тора», изучал математику, астрономию и физику. Однако в двадцать два года он заговорил о своих сомнениях. В библейских текстах, говорил он, есть противоречия, которые никак не могут исходить от Бога. Да и само откровение – химера; ведь «Бог» – не что иное, как Природа в ее целостности. В конце концов, 27 июля 1656 года, Спиноза был отлучен от синагоги – и ушел с радостью. У него были могущественные покровители, он пользовался дружбой ведущих ученых, философов и политиков. Однако в этот период никакой светской альтернативы в Европе не было. Можно было принять другую веру, но почти невозможно – если вы не исключительный человек, как Спиноза – жить, не принадлежа ни к какой религиозной общине. Известны трагические истории марранов, которые не смогли выжить вне синагоги; один, не принятый ни иудеями, ни христианами, влачил жизнь в одиночестве и в конце концов застрелился; другой, марран-бунтарь, не смог найти общего языка с иудейской общиной и решился на отчаянный шаг – попытался воссоединиться с Католической Церковью, которую отвергал всю жизнь[1428]. Разумеется, безрелигиозность Спинозы смущала и раздражала и иудеев, и христиан[1429].

Спиноза был не первый марран, попытавшийся истолковать Библию с помощью одного лишь разума. Исаак Пейрер (1596–1676) применил к изучению Библии научную методологию Санчеса, указав, что текст испорчен, содержит неточности и не мог быть написан Моисеем[1430]. Но Спиноза пошел дальше. Как и Санчес, он не признавал авторитетов:

Высший авторитет в изъяснении религии и в вынесении о ней суждений неотделим от индивида, поскольку это затрагивает индивидуальные права. Авторитет в истолковании Писания принадлежит каждому человеку, и для подобного истолкования не может быть иных правил, кроме актуального света разума, общего всем нам – никаких сверхъестественных или внешних авторитетов[1431].