Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала

Евреи, продолжал Ньютон, изначально следовали этой вере, побуждавшей их рационально исследовать вселенную, но то и дело оступались и впадали в суеверия. Вернуться к религии разума снова и снова призывали их пророки. Одним из таких пророков был и Иисус; но его Религия Природы оказалась испорчена Афанасием, который, желая привлечь язычников, изобрел учения о Воплощении и о Троице. В Книге Откровения Бог предсказал, что возникновение тринитаризма – «этой странной религии Запада», «культа трех равных богов» – вызовет гнев Божий[1439]. В «фундаментальной религии» Ньютона нет необходимости ни в ритуалах, ни в медитациях, требуется только «вера» – слово, которое Ньютон настойчиво использовал в современном смысле, как интеллектуальное согласие с неким неочевидным тезисом. До того под «верой» понималась лояльность и приверженность практикам вероучения, делающим богословие интуитивно понятным[1440]. Но для Ньютона вера – просто интеллектуальное принятие религиозного учения. «Когда я писал свой трактат о нашей системе, – писал он классицисту Ричарду Бентли, – то спрашивал себя, могут ли эти принципы способствовать вере людей в Божество, и ничто не обрадует меня более, чем свидетельство, что они полезны для этой цели»[1441]. Вера больше не требовала «прыжка веры»: ведь очевидно, что солнечная система управляется «разумной волей», «в совершенстве знающей механику и геометрию», которая и поддерживает в равновесии все ее разнообразные силы[1442].

Ньютон, очевидно, создал своего бога по своему образу и подобию. Однако, устав от споров и раздоров Реформации, христианские вожди охотно согласились обменять принцип sola scriptura, ведущий лишь к бесплодным конфликтам, на sola ratio. В начале XVIII столетия, по мере развития ньютоновой науки, новый теизм полностью укрепился на фундаменте разума. Как и Ньютон, деисты утверждали, что открыли изначальную веру, скрывавшуюся под покровом библейских сказок. Мэтью Тиндал (1655–1733) и Джон Толанд (1670–1722) на Британских островах, французский философ Вольтер (1694–1778), Бенджамин Франклин (1706–1790) и Томас Джефферсон (1743–1826) в американских колониях – все они стремились упрятать религию под мантию разума; цель их была в том, чтобы каждого человека научить мыслить логически, отличать здравое от нездравого и понимать истины, открытые наукой[1443].

Как и Спиноза, Джон Локк (1632–1704) отрицал необходимость откровения или аллегорий, поэтому считал, что библейские рассказы о творении и грехопадении следует понимать как фактическую истину, выражающую нашу потребность в искуплении. Поскольку логические утверждения не могут иметь одновременно несколько значений, никакая «прообразовательная» экзегеза невозможна: истолкование Библии должно подчиняться правилам рационального языка, чтобы каждый смог открыть истину самостоятельно:

Ибо наши простые идеи… которые являются основанием и единственным веществом всех наших познаний и представлений, должны основываться исключительно на разуме, под коим я имею в виду естественную способность – и ни в коем случае мы не должны получать их, или какую-либо из них, из откровения, передающегося из поколения в поколение[1444].

Кроме того, Локк дал рациональную санкцию отделению религии от политики, впервые предложенному Лютером. Религиозные войны, полагал он, были вызваны некоей роковой неспособностью смириться с чужой точкой зрения, в то время как религия есть дело «частного поиска», которое не должно подчиняться политике правительства. Смешивать религию и политику – опасная экзистенциальная ошибка:

Сама Церковь есть вещь абсолютно отличная и отдельная от общества. Границы с обеих сторон недвижны и нерушимы. Тот путает небеса и землю, предметы наиболее удаленные друг от друга и друг другу противоположные, кто смешивает эти два общества, по своим изначальным целям, занятиям и по всему вообще полностью и неизмеримо различные[1445].

Для большинства его современников это было вовсе не очевидно: ведь религия всегда призывала к социальному и политическому действию. Но современная «религия» в понимании Лютера и Локка стремилась опрокинуть эту социальную динамику и обратить внимание ищущего исключительно на самого себя.