Утро седьмого дня

Что, Василий Васильевич Розанов, тоже мечтали об одном, а получили другое? А вот ответьте-ка, раз уж пошёл такой разговор: о чём, собственно, написан «Медный всадник»?

Затрудняетесь? И нам трудно подобрать адекватную формулу.

Но вот что, как нам кажется, ближе всего к истине. Последняя поэма Пушкина — о том, что человек трагически не знает своё будущее и вообще он не может сказать, что будет делать в сегодняшний вечер. А узнав, теряет рассудок и самого себя.

Конечно, там много и про другое — и про маленького человека, и про цену побед над стихиями, и про Петра творенье… Но это всё — приложение к вышесказанному.

Человек всё время бежит туда, где ждёт его будущее — с известьем, как с запечатанным письмом. Добежал, схватил, распечатал — и упал, огорошенный.

В подтверждение этой мысли, а также в целях разрядки и переключения с тёмного регистра на более светлый прочитаем по несохранившимся листочкам несколько забавных историй про то, как люди ожидают одно, а получают другое.

Скажем, они предполагают выпить и повеселиться, а попадают в компанию тифозных больных. Или вот они уже готовы оплакать товарищей, пропавших в бурных водах горной реки, но вместо рыданий получается радость, а вместо смерти — смех.

К каждой истории прикреплено мудрое изречение, нечто вроде морали.

Всё это происходит в некоей загадочной стране. Возможно, о ней рассказывает в переполненной аудитории упрямоголовый старик с указкой:

— Между восточной границей мусульманского мира и северо-западной окраиной Срединной империи лежит страна, которая не имеет определённого названия… В этой странной стране реки и озёра кочуют, а люди ютятся у горных подножий. С гор стекают пресные ручьи, но тут же исчезают под грудами осыпей и выходят на поверхность на изрядном расстоянии от хребтов… Древнее население этой страны не имело самоназвания. Ныне принято называть этих людей tha gar, что значит «белая голова»[50]…

Впрочем, нет, это другая страна. Назовём её Беловодье.

Однажды в Беловодье Отрывки из несуществующей рукописи

Беловодье находится в середине Великого континента, меж бесчисленных хребтов огромного массива Центроянских гор, в верховьях Великого Хема. Название — точный перевод с местного: Ах-су («белая вода»). Самоназвание коренных жителей — ахсу-киже, то есть «люди белой воды» — для русского уха провокационно, поэтому мы будем называть их беловодцами и беловодками.

Беловодцы до недавнего времени сохраняли в неприкосновенности обычаи, быт и нравы своих предков-кочевников, да и сейчас отчасти сохраняют. Все они как один считают себя потомками Могучего Богатыря, того, что был правой рукой Чингисхана. Даже фирменная республиканская водка называется «Могучий Богатырь».

В самом деле, как показали исследования недавнего времени, Беловодье является колыбелью кочевничества и средой обитания древних всадников, воинов и пастухов, от которых в степных долинах остались погребальные памятники — курганы. По этой причине там каждое лето работают археологические экспедиции, в разных уголках Беловодья, в речных межгорных долинах.

И меня туда занесло к друзьям в экспедицию и потом носило лет этак двадцать. Несколькими историями из числа накопленных за эти годы я считаю полезным поделиться, тем более что трамвай наш пошёл на последний виток вневременного странствия и скоро конечная остановка. Кольцо.

Ещё одно маленькое примечание. Время действия — весёлые девяностые, когда того и сего не было, а то-то и то-то стоило денег, которых тоже не было. Различные блага типа тушёнки и водки приходилось возить с собой, рискуя быть ограбленным в дороге.

О рояле в кустах, или «Шёл я по улице незнакомой…»

Это история про то, как

мы совершаем подвиги и приносим жертвы,

а они никому не нужны

Долгим и небезопасным путём добирались мы с Прекрасной дамой в Беловодье.

Посёлок Кис-киз — ещё не Беловодье, а Подбеловодье, северные склоны Центроянских гор. Там, у друзей-археологов, пришлось задержаться на недельку, ибо их лагерь стоял ниже деревни по ручью и весь отряд маялся животами. Двое лежали и бредили в карантинной палатке, а среди остальных непрестанно шло обсуждение способов борьбы с эпидемией.

— Заваривать кровохлёбку надо! Её в народе зовут «крутосёр».

— Ничего кроме сухой заварки! Взял чая горсточку, пожевал — на весь день закрепило.

— Ерунда, ребята, пользуйтесь марганцовкой: сильный окислитель…

— А может, водки?

Победив болезнь, собрали мы снова рюкзаки и двинулись в Беловодье через Айбузинский тракт.

Из Кис-киза до Ай-бузы идёт поезд-подкидыш. Возле станции, где в разных направлениях бродили поросята, гуси и утки, посреди большой непересыхающей лужи высилась помятая цистерна. К ней тянулась извилистая очередь сумрачных небритых мужчин. Суровея с каждым шагом, они приближались к её серебристому боку, стояли некоторое время — и отходили, просветлённые. На цистерне написано было красными готическими буквами: «Бургуннское». Именно так: «Н» вместо «Д». Смешение буров и гуннов. И они пили его. Как мушкетёры.