Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?

Каламбуры существуют с древнейших времен[305], ими забавлялись все, от Цицерона и Шекспира до эссеиста Чарлза Лэма, который частенько обменивался каламбурами с друзьями и уподоблял double entendres «пистолету, который выстрелил над ухом, но не перышку, способному пощекотать интеллект». Слова Лэма поясняют, почему столь многие испытывают по отношению к каламбурам смешанные чувства. Они дерзки и привлекают слишком много внимания, как громкая отрыжка во время званого обеда или презрительное фырканье во время вежливой беседы. Вот почему их так любят таблоиды – вспомните классический заголовок в Sun после того, как «Инвернесс Каледониан Тисл» одержал невероятную победу над «Селтиком» в Кубке Шотландии: Super Caley Go Ballistic, Celtic Are Atrocious. (Однако мой личный фаворит – заголовок сообщения о смерти одного из участников дуэта The Righteous Brothers: You’ve Lost That Living Feeling[306]). Даже в Telegraph не удержались, и в 2020 году, высмеивая превратившуюся в фарс временную систему голосования в Палате общин, написали: I wanna queue like Commons people queue, а в классной New York Times напечатали божественный каламбур When an Eel Climbs a Ramp to Eat Squid from a Clamp, That’s a Moray [307][308].

В каламбурах есть дух соревнования – это демонстративная форма словесной игры. И, оказывается, в Бруклине проводится ежемесячный турнир каламбуров Punderdome, в соцсетях тоже проходят состязания каламбурщиков, а особую нишу представляют собой названия ресторанов, среди которых имеются по-настоящему отличные Abra Kebabra и School of Wok. Все это похоже на папины шуточки, надоевшие до зубовного скрежета, но от которых все равно приподнимаются уголки рта. Совершенно очевидно, что в долю секунды между тем, как мы прочли каламбур и смутились-возмутились, вербальная и визуальная части нашего мозга работали в унисон.

Но каламбуры могут быть и чем-то большим, чем дешевое развлечение. Зигмунда Фрейда очень интересовала психология шутки, он считал каламбуры чем-то вроде психологического клапана, позволяющего нам справляться с табу, или наносить уколы тем, кто нас сильнее или представляет для нас опасность, – таковы безупречные издевки Клайва Джеймса над супербогатыми обитателями Монако: «имущие и яхтоимущие»[309].

Причина, по которой некоторые не любят каламбуры, как считает Джон Поллак (он-то любит их так горячо, что даже написал книгу The Pun Also Rises[310]), заключается в том, что «каламбуры несут угрозу, потому что показывают произвольность смысла и слои нюансов, заключенные в каждом слове… Люди, которые не любят каламбуры, – это, скорее всего, люди, стремящиеся к тому уровню контроля, которого просто не существует. Если вы считаете, что мир основан на правилах, на строгой иерархии и что непочтительность ему опасна, тогда вы не полюбите каламбуры». Это подтверждает то, в чем я всегда подозревала каламбурофобов.

Лучшие каламбуры – праздник языкового непостоянства, бесконтрольности, многозначности и тех удовольствий, которые дарит язык. Александр Поуп говорил, что каламбуры «за счет расщепления смыслов могут сказать в два раза больше».

И совсем чудесными каламбуры становятся, когда исходят от тех, от кого их не ожидал. Я была вне себя от радости, узнав, что Хилари Мантел намерена назвать свой сборник эссе «Каминные украшения»[311], что не могло не напомнить мне название книги Фэй Уэлдон Auto Da Fay и Wishful Drinking Кэрри Фишер. Они вполне могут конкурировать с мемуарами актрисы Пэм Сент-Клемент «На конце серьги-кольца».

Что касается издательств, то, похоже, мы эдак раз лет в пять позволяем себе давать каламбурные названия. Мои недавние фавориты: Please Can We Have Our Balls Back? – книга о том, почему у британцев так все погано со спортом, и Pie Fidelity – книга о том, почему все думают, будто у британцев все так погано с едой. Однако я не считаю, что название книги о вязании Purls of Wisdom – большая удача.

И снова процитирую королеву двойных значений Дороти Паркер: «Между острословием и остроумием огромная дистанция. Остроумие – это нечто истинное, а острословие – просто словесная гимнастика». Плохой каламбур существует ради самого себя, а хороший каламбур заставляет нас взглянуть на небеса и засмеяться тихонечко, а потом задуматься.

Продавай, продавай, продавай! [312]