Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?

Только для взрослых «Лолита» и прочие дилеммы

Никому еще не удавалось в полной мере описать эту книгу на суперобложке. Но замечательно уже то, что многие пытались.

Мэри Гейтскилл

[260] о «Лолите»

Довольно воинственное высказывание, Мэри. Я предпочитаю думать, что не поддающихся описанию книг не существует. Но возникает вопрос: а что делать, если некоторые персонажи настолько проблематичные, настолько «трудные», что любая попытка дать им определение обречена на провал? Как подойти к обложке и тексту на ней, если речь идет о таком романе, как «Лолита», с одной стороны – божественной комедии, а с другой, по словам профессора Эллен Пайфер, «плача по загубленной детской жизни»? За все эти годы о «Лолите» написано масса глупостей, но Набоков всегда подчеркивал, что Гумберт Гумберт, от лица которого ведется повествование, – тщеславный, жестокий и жалкий человек, презренная личность. Он велеречивый монстр, но роман еще и очень смешной – боже мой, его же и зовут-то Гумберт Гумберт! Так как же решать проблемы, подобные «Лолите»?

Обложек для романа Набокова за эти годы было придумано великое множество, этому даже посвящена целая книга «Лолита – история девушки с обложки». Во вступлении к ней говорится: «Если и существует книга, все обложки которой искажали смысл, то это “Лолита”». Саму Лолиту постоянно неправильно интерпретировали и представляли в ложном свете, превратив ее в объект сексуального желания, – отчасти благодаря фильму Кубрика 1962 года и его «раздражающе неизгладимому» образу девочки-подростка в темных очках сердечком. Мэри Гейтскилл в своем блистательном эссе о книге отмечает, что «большинство обложек полны жеманства: тут вам и затейливые пуговки на ярко-красном фоне, и эякулирующие розовые пластиковые пистолеты, волнистые раковины цвета розовой глазури, бледно-розовые пластмассовые бусины, из которых складывается название, или название, в котором буквы L одеты в белые носочки, или название будто вырезано из картона, как бумажные куклы, или раздавленный красный леденец».

Лучшая обложка, по мнению Гейтскилл, – у издания US Vintage образца 1997 года: черно-белая фотография девчоночьих ног с узкими коленками, в коротких белых носках и туфельках на шнуровке. Согласна, это эффектно – поза скорее неуклюжая, чем кокетливая: Гейтскилл считает, что «поза выражает страх… и угодливость». Но ей не нравится цитата на первой обложке из Vanity Fair, горделиво возвещающая, что «“Лолита” – единственная истинная история любви этого столетия». На ее взгляд, «возмутительно, что серьезное издательство выбрало такую фразу для обложки, да еще и поместило ее над этими боязливыми ножками… “Лолита” – роман об одержимости, которая никогда не равна любви, и Набоков сам был разочарован тем, что люди этого никак не могли понять, что они не были в состоянии постичь истинный смысл».

Достаточно неприятно, что для юбилейного, отмечающего полвека с момента выхода романа, издания 2005 года US Vintage также взяли эту оскорбительную цитату из Vanity Fair, поместив ее на этот раз на заднюю обложку и сопроводив следующим блербом:

Трепет и восторг – наряду с душевной болью и язвительным остроумием – вот чем полна «Лолита», самый знаменитый и противоречивый роман Владимира Набокова, повествующий о всепоглощающей и обреченной страсти стареющего Гумберта Гумберта к нимфетке Долорес Гейз. Прежде всего, это медитация на тему любви…

Текст не только использует язык любовных романов («обреченная страсть», «душевная боль»), но и слово, которое Гумберт придумал для Лолиты – «нимфетка», как будто это слово обиходное. Отвратительно.

Набоков обращал особое внимание на дизайн обложек, его беспокоило, каким образом роман будет представлен. Первое издание «Лолиты», выпущенное во Франции в Olympia Press в 1955 году, было в бумажной обложке оливкового цвета без всяких рисунков, просто с названием и именем автора, набранными простым шрифтом. Книга поначалу прошла незамеченной, пока Грэм Грин не привлек к ней внимание публики, в результате британским таможенникам было приказано отбирать ее у всех, кто пытался провезти ее в страну, – в Великобритании она была запрещена до 1959 года. В 1958 году, когда в издательстве Putnam должно было выйти первое американское издание, Набоков писал своему редактору Уолтеру Дж. Минтону: «Что там насчет обложки?» И продолжал: