Узел

В сентябре из сыскной тюрьмы сбежал каторжник Христофоров по кличке Ванька Булка. Очень подозрительный был побег… Каторжник пошел в уборную умываться, надзиратели Рагин и Риске остались снаружи. Ванька сделал свое дело и перебрался из нужника в измерительную комнату. Городовые пропустили его, видя, что парень без конвоя. А в комнате окна оказались без решеток, и каторжник улизнул. Оба ротозея не понесли за это никакого наказания. В то же время близкий к Стефанову надзиратель Баронин за побег мелкого воришки был понижен в разряде.

Побег из сыскной полиции – это еще цветочки. Одному из арестованных, приведенных в Малый Гнездниковский, прямо там передали револьвер. Хорошо, конвойные обнаружили это при обыске, а иначе быть беде.

Потерпевшие обыватели ненавидели сыщиков и дружно дали на них показания. Надзиратели говорили им без стеснения: если хочешь, чтобы мы искали твою пропажу, сначала заплати. Многие дела, даже грабежи и убийства, игнорировались Мойсеенко. Нападение на Лукояновскую обитель, ограбление Общества взаимного кредита, убийство Реша остались без полноценного дознания. Выяснились показатели раскрываемости преступлений. У Филиппова в Петербургской сыскной полиции – 44,3 процента, а у Мойсеенко в Москве – 7,8 процента. Меньше в шесть раз! А его – в коллежские советники…

Подтвердились слухи о том, что надзиратели присваивали вещественные доказательства, теряли протоколы, намеренно медленно вели дела, арестовывали людей без достаточных оснований. Сыщики забирали вещи «по сомнению в принадлежности», и они пропадали потом в их карманах. Книгу учета вещдоков в МСП вовсе перестали вести. Ценности валялись где попало, без ярлыков и документов, многие исчезли. Книга учета арестантов оказалась не сшита и не пронумерована, это была пачка отдельных листов. Подозреваемых сажали за решетку без постановления следователя, по прихоти самих сыщиков. К ним применяли меры физического воздействия. Надзиратели Попов и Людин били даже женщин. В столах, шкафах, на квартирах слуг правопорядка нашлись целые свертки документов, брошенных, забытых, не приобщенных к актам дознаний. Учет преступлений был развален. Даже музей полиции, созданный Василием Ивановичем Лебедевым, оказался разграблен.

Две особы женского пола мелькали в рассказах свидетелей. Одну звали Раиса Филицына, она была воровкой и сидела в сыскной тюрьме, откуда ее водили на допросы к начальнику. Вскоре воровка стала называть Мойсеенко Митей, под стать другу Когану. Уходила из тюрьмы она, когда хотела, а потом возвращалась обратно. То ли Дмитрий Петрович ее завербовал в осведомители, то ли вступил с ней в связь.

Второй была Анна Штерн. Тоже молодая и красивая, она торговала на своей квартире коврами, фарфором и другими дорогими вещицами. И всем открыто рассказывала, что ей покровительствует сам начальник сыскной полиции. Окружающие считали ее негласным агентом, но охотно покупали заведомо краденное.

Когда Стефанов начал дознавать хищения на железной дороге, очень скоро он столкнулся с противодействием. Мойсеенко и его прихвостни всячески мешали делу. Василий Степанович вызывал свидетелей, а тех гнали прочь из полиции. Он требовал от делопроизводителя МСП Лелюхина справки, а тот при всех в хамской форме отказывал. Помощник Мойсеенко Дещинский перехватывал письма, адресованные Стефанову. А близких к нему надзирателей выживал со службы, преследуя придирками. Однажды к коллежскому секретарю явился писец Первого участка Лефортовской части, чтобы рассказать о покровительстве полиции железнодорожным ворам. Дещинский обругал его, выгнал вон и запретил здесь показываться.

Стефанов не унимался и все ближе подходил к главным преступникам. В конце концов барыги дали Мойсеенко тридцать тысяч рублей, чтобы тот уволил неподкупного сыщика. И Стефанов вылетел со службы.

Подтвердились слухи о бесконечной игре Мойсеенко на скачках, о «выигрышах»-взятках в клубах, о пьянках, которые оплачивали шулера и сутенеры. Вокруг надворного советника вились несколько комиссионеров: Романов, Авербург, тот же Коган. Про них все знали, что эти люди жили исключительно посредничеством, продавая краденое. За связь с ворами отвечали также любимчики надворного советника: Соллогуб, Ботнев, Риске, братья Кайнихины. В результате некоторые шайки полиция ни разу не задерживала, хотя те хищничали у нее на глазах.

Выяснились и махинации Мойсеенко с казенными суммами. Так, он ежегодно получал из Департамента полиции пятнадцать тысяч так называемых разыскных, в полное безотчетное распоряжение. Эти деньги предназначались для поощрения негласной агентуры. Никаких документов о том, что деньги дошли до агентов, найти не удалось. Кроме того, начальник МСП растрачивал и те средства, по которым должен был давать отчеты. В частности, разъездные и деньги на покупку проездных билетов. Сыщики приобретали билеты для служебных поездок на свое скромное жалованье. А в ведомости расписывались, что получили за них компенсацию.