Узел

– Тогда я продолжу, – обрадовался коллежский советник. – Ты прав, просто так в Сокольники не придешь. Да и никуда не придешь, нет таких мест. Мы попробуем завербовать тамошнего блатер-каина, настоящего, патентованного. Будешь при нем для начала на побегушках. Он и рекомендует тебя остальным. Ты иди пока, жди команды. Я все подготовлю. Денег дать?

– Пока не за что, Алексей Николаевич. Подъемные вручили и хватит. За вылазку на железку четвертной дали – не помните?

– Помню. Ты тот четвертной отработал, скупщика открыл.

Но Форосков от денег отказался и ушел вживаться в роль мазурика. А Лыков внимательно изучил списки арестованных и остановился на мещанине Канахистове. Тот держал ломовой извоз на Второй Боевской улице. При подготовке к облаве был выслежен как барыга. Оказалось, что он не только возил чужую покражу, но и покупал ее. А сбывал в деревнях Тульской губернии, откуда был родом. Еще Канахистов держал подпольную кассу ссуд, в которую принимал от уголовных грязные заклады. То, что нужно.

Сыщик вызвал извозопромышленника на допрос и начал вежливо:

– Ну что, Гаврила Матвеевич, не надоело еще в тюрьме париться?

– Надоело, ваше высокоблагородие, – ответил тот, окидывая чиновника оценивающим взглядом.

– Что так смотрите? Пытаетесь понять, сколько денег мне предложить за свободу?

– Так мы… Понятное дело, нужно бы того…

– Чего «того»?

– Дела стоят, а убытки бегом бегут, вот чего.

– Давай сразу к главному. Хочешь выйти отсюда?

– Конечно, хочу. – Глаза у Канахистова стали как щелки. – А что для этого сделать надо?

– Завербоваться в сыскную полицию негласным осведомителем.

– Так я и думал, – разочарованно сказал ломовик. – Эх, что за жизнь! Как вы не понимаете, ваше высокоблагородие? Ведь узнают – зарежут к чертям!

– А если не узнают?

– Узнают. Вы же доносить заставите. Там не дураки сидят, в конце концов и догадаются.

– Значит, не согласен?

– Нет. Жизнь дороже.

– И ты, Гаврила Матвеич, решил растянуть мучения?

– Какие еще мучения? – насторожился арестованный.

– Ну, каторга не сахар, да еще такая длинная, какую тебе приговорят.

– Постойте-постойте. А сколько мне приговорят? Я сам не воровал, замки не ломал, а только купил краденое. Да и то один-единый раз. Какая же за это каторга?

Лыков протянул Канахистову толстый том:

– Прочти вот это место вслух.

– А чего это за книжка?

– Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, в редакции тысяча девятьсот третьего года.

Барыга уткнулся в текст и зачитал:

«Статья девятьсот двадцать восьмая. Тот, кто принимал от шайки заведомо похищенное, или укрывал шайку как пристанодержатель, наказывается как член самой шайки». Это как же понять?

– А чего тут сложного? Ты сам не воровал, замки не ломал. А получишь столько же, сколько и те, которые ломали. Согласно закону.

– Хм. А они сколько огребут?

– Ежели со взломом запоров и преград, да еще если среди них окажутся рецидивисты… Тогда каторга до пятнадцати лет.

Извозопромышленник был поражен:

– Как пятнадцать лет?! Да за что? Я ж только купил один разок. Не можно за это пятнадцать лет! Где же справедливость?

– Гаврила, я не шучу и не пугаю. Вот статья, смотри сам. Я вообще тебе добра хочу, жалко дурака. Купил один раз, а теперь сгниешь на каторге. Там сейчас знаешь как? Хуже, чем было на Сахалине. Средне-Сибирскую железную дорогу сделали облегченной. Торопились очень к войне с японцами. А теперь решено ее усилить. Намучались: подъемы и спуски крутые, много вагонов прицепить нельзя. По семь вагонов всего, больше не выходит. Горы там, понимаешь? Правительство приказало выровнять и усилить насыпь. Но людей там нет, Сибирь малонаселенная, рабочей силы не хватает. Будут арестантов привлекать. А их, сам знаешь, кто пожалеет? Помер Максим, и хрен с ним.

Но ломовик не слушал его, а только причитал. Тогда сыщик стукнул по столу кулаком:

– Заткнись! Сам виноват. Ты как хотел? Два года воруете, на миллионы растащили, и за это ничего не будет?

– А?

– Иди в камеру и думай. Посоветуйся там с народом. С тобой рядом такие знатоки сидят, что любого адвоката переплюнут. Справься у них, не вру ли я. А потом поговорим.

Канахистов ушел, громко возмущаясь. Алексей Николаевич еще раз проверил списки арестованных. Лучше Гаврилы никого не было. Если барыга уже решился пойти на сотрудничество, вряд ли он будет в камере задавать лишние вопросы. Там каждый сам за себя, все подозревают друг друга в доносительстве.

Коллежский советник не ошибся. Уже через пять минут конвой доложил ему, что арестованный просит о разговоре.

– Ваше высокоблагородие, я согласный, – бухнул Канахистов.

– Ну и хорошо. Бери перо и пиши.

Лыков продиктовал ему соглашение о сотрудничестве.

– Теперь о деле. Нас интересует в первую очередь банда Савоськи.

Извозопромышленник поежился:

– Так я и знал…

– Что скажешь про них?

– Есть такие, но лично я их никогда не видал. Осторожные.

– И дел не имел, не покупал ничего?

– Бог миловал. С ними боязно дела иметь…

– Много человек в банде?

– Не могу знать, ваше высокоблагородие.

– Если мы тебя отпустим, надо будет узнать. Понимаешь это?

– Эх… Понимаю.